Как фашисты в Севастополе уничтожили ценнейшую научную библиотеку
Уникальная библиотека ИнБЮМ: трагическая гибель и версии следствия
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
В годы оккупации в Севастополе при загадочных обстоятельствах сгорела уникальная научная библиотека, стоимость которой по довоенным меркам превышала 1 миллион рублей. Для ученых она была и вовсе бесценна. Речь идет о книжном собрании Севастопольской биологической станции (СБС) – так в те времена назывался современный Институт биологии южных морей.
Ходят слухи, что книги с экслибрисом CБС до сих пор появляются то у севастопольских букинистов, то в частных библиотеках. Некоторые даже уверены, что собрание не сгорело во время пожара, а было вывезено за границу, осело в европейских коллекциях и уже не всплывет никогда.
Так кто же устроил этот пожар и возможно ли отыскать следы сгоревшей научной библиотеки? Мы попытаемся разгадать эту загадку истории.
Как собирали библиотеку
Севастопольская биологическая станция была основана в 1871 году по инициативе известного русского путешественника и этнографа Николая Николаевича Миклухо-Маклая. Тогда же и начали собирать библиотеку. К началу Великой Отечественной войны в ней насчитывалось уже около 30 000 книг и журналов, порядка 10 000 авторских оттисков. Она стала лучшей в России по изучению биологии моря.
Стоимость книжного собрания СБС только по официальному документу – акту ущерба – оценивалась в 60 тысяч рублей, это до денежной реформы 1947 года. При этом ценность многих изданий XVIII века – "царского" периода, по советской терминологии, – была сильно занижена.
"Одни только труды экспедиции "Челленджера", подаренные Севастопольской станции английским естествоиспытателем и гидрографом Джоном Мурреем, оценивались в 1500 золотых рублей. Некоторые издания вообще были в СССР в единичном экземпляре", – уточняет заведующая научно-информационным отделом ИнБЮМ Ольга Акимова
Как умирали книги
"…книги, как голуби, шелестя крыльями-страницами, умирают на крыльце и на лужайке перед домом, они взлетают в огненном вихре, и чёрный от копоти ветер уносит их прочь".
Так в романе "451 градус по Фаренгейту" гибель книг в огне описывал Рэй Брэдбери. А летом 1942 года, сразу после оккупации, эту сцену увидели севастопольцы.
Утром 22 июня одна из первых бомб, сброшенных на СССР фашистской Германией, попала в здание СБС и полностью разрушила южное крыло, где находился музей и уникальная гербарная коллекция морских растений Крыма. До начала осады Севастополя сотрудников и самое ценное оборудование успели эвакуировать. Библиотеку упаковали в ящики, но вывезти во всеобщей суматохе уже не смогли.
© Фото из архива ФИЦ ИнБЮМ
Здание Севастопольской биологической станции, 1944 год.
К началу оккупации из всего коллектива института в городе оставалось всего 5-6 человек. В уцелевшем корпусе СБС разместили склад снабжения фашистских береговых частей. В это время и произошел грандиозный пожар, в результате которого полностью обрушилась кровля и рухнули внутренние перекрытия, похоронив под завалами якобы полностью сгоревшую библиотеку.
По свидетельству очевидцев, набережная вокруг здания была покрыта стеклом от разбитой лабораторной посуды и обгоревшими корешками книг. Кто-то из прохожих на свой страх и риск поднял одну из них, спрятал под одеждой и после освобождения вернул в библиотеку. Это оказался англо-русский словарь, на котором сохранился экслибрис Севастопольской биостанции.
Как эти книги оказались на набережной? Почему произошел пожар, когда никаких интенсивных военных действий в акватории уже не было? На эти вопросы до сих пор нет однозначного ответа.
Для расследования в Севастополь прибыл руководитель рабочей группы "Крым" Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга Герберт Шмидт. По обвинению в поджоге был арестован научный сотрудник М. А. Галаджиев, его продержали в гестапо четыре дня, сильно избили, но не смогли добыть ничего, что подтверждало бы его причастность к произошедшему. Уж кто-то, а гестаповцы умели выбивать показания и расстреливать людей даже по малейшему подозрению. Но Галаджиев остался жив и даже был назначен на должность городского санитарного инспектора.
Историю гибели научной библиотеки глубоко исследовали библиограф Алевтина Григорьевна Сивцова и научный сотрудник института Сергей Михайлович Игнатьев. Они выдвинули несколько версий произошедшего.
Версия 1. Неосторожность пьяных солдат
Этот вариант событий в своей рукописи допускает Алевтина Сивцова, рассказывают ее нынешние коллеги. Очевидцы свидетельствовали, что пьяные немцы устраивали дебош в здании и вполне могли неосторожно обращаться с оружием. Но исследователь Сергей Игнатьев с этой версией категорически не согласен. По его утверждению, дисциплинарные взыскания за пьянство на посту в немецкой армии были достаточно суровыми, как, впрочем, и в Красной.
Он ссылается на воспоминания командующего 11-й германской армии Эриха фон Манштейна, который пишет, что фронтовые части вермахта "отличались высочайшим уровнем дисциплины". Немецкие следователи тоже не рассматривали этот вариант развития событий, и ни один немецкий солдат к ответственности за этот пожар не привлекался.
Версия 2. Поджог
По этой версии, поджечь научную библиотеку могли либо подпольщики, либо кто-то из сотрудников. Упомянутый выше Галаджиев от эвакуации отказался и даже продолжил научную работу. 4 июля ему был выдан пропуск в здание, где он мог находиться с 7 до 17 часов. Как научный сотрудник впоследствии объяснял органам НКВД, работать он согласился, чтобы сохранить хоть что-то из оставшегося оборудования.
Предположение, что к пожару могли быть причастны подпольщики, развенчивает в своих исследованиях тот же Игнатьев. Подпольное движение в первые дни оккупации еще не было достаточно оформлено, да и цель не имела военного значения.
"Ночное время пожара исключает "неосторожность" гражданского персонала, который мог находиться на ее территории только до 17 часов, – пишет Сергей Игнатьев. – Против "неосторожного обращения с огнем" свидетельствует очень быстрое его распространение (немецкие солдаты, спавшие в помещении, едва успели его покинуть) и сила (рухнули крыша и межэтажные перекрытия)".
Следовательно, с большой долей вероятности можно сделать вывод о сознательном поджоге, делает вывод исследователь. У самих немцев факт диверсии не вызывал сомнений.
Но кому была выгодна гибель библиотеки?
Только не самим фашистам, отвечает на этот вопрос автор. Согласно разъяснениям Галаджиева, которые он давал компетентным органам после войны, перед ним ставили задачу разобрать сохранившееся имущество станции, и прежде всего библиотеку.
Как пишет Игнатьев, 8 июля научного сотрудника Галаджиева вызвали к руководителю немецкой рабочей группы "Крым" и объявили ему, что библиотека и все материальные ценности биологической станции отныне являются достоянием Рейха и находятся под специальной охраной немецкой армии. Уничтожать то, что уже украли, фашистам не было никакого смысла.
А вот Галаджиев, по мнению ученого, вполне мог поджечь ценные книги, чтобы они не достались врагу. Впрочем, сам он в этом не признавался, и никаких других подтверждений этой версии не существует.
Версия 3. Похищение библиотеки и поджог для сокрытия следов
Некоторые севастопольцы до сих пор думают, что пожар мог быть лишь прикрытием, а редкие книги, вероятно, до сих пор находятся в чьих-то частных коллекциях или фондах.
Руководитель лаборатории фиторесурсов ФИЦ ИнБЮМ, кандидат биологических наук, заслуженный эколог Российской Федерации Наталия Мильчакова рассказала нам, что 124 ящика с книгами, согласно акту, который хранится в личном деле бывшего директора ИнБЮМ профессора Водяницкого, были спущены в подвал под библиотекой. Самые ценные из них были пронумерованы.
– Мое мнение, что наиболее ценную часть библиотеки могли вывезти, в том числе наиболее древние экземпляры XVII – XVIII века. И скорее всего они находятся в Европе. Наша библиотека была очень известна среди ученых всего мира, некоторые из этих изданий были редчайшими и единичными, поэтому представляли интерес для крупнейших музеев и книгохранилищ Лондона и Парижа. И мы не узнаем о судьбе наших книг никогда.
– А на чем основано это ваше мнение?
– Я основываюсь на словах директора станции Владимира Алексеевича Водяницкого, архивных записях и опубликованных материалах, где он указывал, что пропажа библиотеки - не случайное дело, и требует расследования. Он лично расспрашивал Галаджиева, пытаясь установить детали пожара. И если он говорил о необходимости расследования, значит, у него были основания. Думаю, что вероятно был поджог, поскольку Севастополь был оставлен, боевые действия в это время уже шли за его границами. И редчайшие образцы с экслибрисом нашей библиотеки сейчас за рубежом.
Книги из уникального "морского" собрания действительно иногда появляются, говорит Ольга Акимова. Во-первых, какие-то из них на момент эвакуации находились на руках у сотрудников и таким образом сохранились. Могли быть и другие возможности для спасения.
"Сразу после освобождения города была создана комиссия, в которую входили некий Славский, мы не знаем его инициалов, священник православной церкви, и учительница Романова. Они создали и подписали акт о зверствах и разрушениях, сотворенных немецко-фашистскими захватчиками в северном районе Севастополя. И третьим пунктом там зафиксировано – "научно-биологическая станция академии наук и ее прекрасный аквариум, ценная библиотека и лаборатория сожжены". Это было всего лишь на шестой день после освобождения. Понимаете, через шесть дней невозможно было узнать, сожжена библиотека или нет, потому что она вообще была под завалами".
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
Заведующая научно-информационным отделом ИнБЮМ Ольга Акимова
Дело в том, что разрушенное здание Севастопольской биологической станции не сразу стали разбирать. Долгое время считалось, что оно вообще не подлежит восстановлению, директор Владимир Водяницкий долго доказывал властям, что это необходимо. И тогда на помощь пришли моряки Черноморского флота, которые разбирали завалы на протяжении нескольких месяцев.
А в девяностых годах ученый Института биологии южных морей Виктор Николаевич Егоров был с докладом в Киеве, в Академии наук. И там среди слушателей оказался немец, который после войны был в Севастополе в качестве пленного.
"Пленные немцы восстанавливали Севастополь, к ним пришли и спросили, кто разбирается в биологии? Он был как раз ученый-биолог. И его пригласили разбирать завалы книг на нашей станции. И вот Виктор Николаевич пересказал мне его слова, что он из завалов доставал книги и они были очень интересные, ценные, старинные. Сколько книг, мы, конечно, не знаем, но факт тот, что они были. А куда потом делись – не известно".
Оснований не доверять ученому нет, утверждает Ольга Андреевна. Так что вполне возможно, что какая-то часть библиотеки уцелела и даже находится здесь, в Севастополе. Но мы об этом никогда не узнаем.
Как восстанавливали библиотеку
После войны Институту биологии южных морей пришлось заново создавать книжные фонды. Этим занялся профессор Водяницкий, возглавивший институт в 1944 году, сразу после освобождения.
Сотрудники Библиотеки Академии наук (БАН) СССР долго помнили седого улыбчивого профессора из Севастополя. Он приезжал, надевал черный халат библиотекаря, повязывал голову полотенцем, чтобы защититься от пыли, и спускался в обширные подвалы книгохранилища. Там были огромные груды книг, привезенных из Германии в качестве возмещения ущерба, понесенного советскими библиотеками. Профессор с полотенцем на голове разбирал книжные завалы, любовно гладил корешки и, казалось, даже разговаривал с ними. Книжные пирамиды постепенно таяли, а вместо этого появлялись ящики с адресом: Севастополь, Приморский бульвар. Так в коллекцию современной библиотеки ИнБЮМ попали многие ценные и старинные издания.
"У нас есть книги 1767 года. Вот эта книга из царской библиотеки, видите, здесь экслибрис великого князя Николая Николаевича, – немножко хвастается заведующая научной библиотекой Людмила Веселовская. – "Исследование состояния русского рыболовства". Это была личная библиотека крупного ученого, ее для нас отобрал профессор Водяницкий, а как уже она попала в подвалы БАН, мы не знаем".
Они такие разные – большие, маленькие, красочные и не очень. И у каждой – своя история. Вот, например, книга-шкатулка, в которую ее владелец сложил разные брошюры и статьи по принципу, известному ему одному. Конволют – так называют такую книгу библиотекари. В этот конволют, например, входит сборник статей из личного собрания Бертье-Делагарда.
"А вот это ручная работа, – показывает Людмила Всеволодовна книгу русского биолога конца XVIII – начала XIX веков Бориса Келлера. – Посмотрите, какие здесь иллюстрации".
1 из 4
Книга-конволют со сборником статей из личного собрания Бертье-Делагарда.
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
2 из 4
Книга биолога Эрнста Геккеля (иллюстрации ручной работы)
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
3 из 4
Экслибрис великого князя Николая Николаевича на издании "Исследование состояния русского рыболовства"
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
4 из 4
Англо-русский словарь, на котором сохранился экслибрис Севастопольской биостанции
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
1 из 4
Книга-конволют со сборником статей из личного собрания Бертье-Делагарда.
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
2 из 4
Книга биолога Эрнста Геккеля (иллюстрации ручной работы)
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
3 из 4
Экслибрис великого князя Николая Николаевича на издании "Исследование состояния русского рыболовства"
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
4 из 4
Англо-русский словарь, на котором сохранился экслибрис Севастопольской биостанции
© РИА Новости Крым . Дмитрий Макеев
Уникальные цветные рисунки океанических рыб выглядят фантастически. Руки просто тянутся сами: дайте, дайте мне это скорее! Нам присесть бы вот тут, в вашем уютном читальном зале, в окна которого плещет море, и… нет, читать мы не сможем. Это же научные книги, журналистам непонятные. Но полистать, посмотреть, подышать этой исторической пылью – обязательно.
А библиотекари уже мечтают о том, как бы эту красоту оцифровать и сделать доступной для всех ученых России. Слушая их, мы понимаем: эта библиотека живет. Пока есть люди, способные к творчеству и созиданию, – рукописи действительно не горят.
