Крымский холокост: истории расстрелянных семей
Уникальный ров под Симферополем хранит память о зверствах нацистов в Крыму
© Фото: личный архив В. Саенко
После войны в крымской деревне Байгончик люди не удивлялись постоянно появляющемуся на заборах и стенах женскому имени. Все знали: его пишет сын огородника Картофалова. К началу Великой Отечественной ему было лет семнадцать, сельчане прозвали парня "женихом": с детства тот дружил с одноклассницей Полей Гроссман. А когда в деревне староста по приказу немцев стал переписывать евреев, забрал девушку к себе, объявив женой. Не помогло. Полю расстреляли. А молодой Картофалов не вынес потрясения и помешался. Дома он все стены и двери исписал именем убитой девушки, и по всей деревне, где мог, выводил: "Поля, Поля"…
Точное количество людей, "виновных" перед фашистами только в том, что они были "не той" национальности, неизвестно. Вероятно, около 35-40 тысяч.
О некоторых из них – обычных жителях полуострова, решили сегодня рассказать РИА Новости Крым. От одних остались фотографии и воспоминания родственников. От других – несколько строк в архивных документах. От третьих не сохранилось даже имени и фамилии: очевидцы не смогли их вспомнить.
Симферопольские соседи
Рахиль Галинская работала на телефонной станции Симферополя. Тихая, усердная женщина двадцати семи лет. Ответственная настолько, что на рабочем месте оставалась до последнего. Из города ушли части Красной Армии, горели заводы, от консервной фабрики люди тащили по домам банки...
31 октября начальник отпустил Рахиль домой за вещами: сказал, что будет эвакуация. На самом деле, из Крыма уже невозможно было выбраться. Женщина прибежала с узлом на работу – там уже никого не было. "Ее обманули", – писала сестра Рахиль в письме родным.
В день, когда фашисты вошли в Симферополь, в квартиру Рахиль вселилась соседка. Выгнала хозяйку, не позволив захватить с собой даже смену одежды. А когда через несколько дней по этому адресу привезли из больницы мать Рахиль, Берту Галинскую, "захватчица" вытолкала ту за порог. Другая соседка приютила женщину. Ненадолго.
11 декабря дочь и мать расстреляли в противотанковом рве на окраине города.
Сестра Рахиль, вернувшаяся из эвакуации, видела живую и вполне здравствующую женщину, которая лишила ее родных жилья. Заходила в свою квартиру, где с удобством разместились люди, при немцах работавшие в горуправе. Разглядела, что стоят в комнате мамины шкаф, кровать, комод.
Напрасные поиски
Письмо работника горкома Ялты на имя Михаила Дрозда:
"Уважаемый т. Дрозд!
Вторично отвечаем Вам, что Ваш отец, Дрозд Соломон Соломонович был расстрелян немцами во время оккупации Крыма.
Месяца полтора назад был в Ялте и заходил к нам в горком, вероятно, Ваш брат Дрозд (имени не помню), и справлялся у нас об отце после своих бесплодных попыток разыскать отца. С комприветом. Комов".
Женщина из Багеровского рва
Симу Лившиц расстреляли в Багеровском рве. Полицай сдирал с нее пальто, она что-то кричала, дети цеплялись за полы. Все вокруг кричали и плакали. Сима помнила, как потемнело в глазах, как она упала вниз, на промерзшую землю. Видела бегущего к краю рва окровавленного мужа: как-то он вырвался из группы мужчин, которых убивали отдельно.
Сима старалась не шевелиться. Теряла сознание, приходила в себя, грызла лед. Слышала, как немцы обходили ров и достреливали раненых. Не дрогнула, когда выпущенная в кого-то пуля пробила ей обе ноги. Потом Симу засыпали землей.
Она расчистила над собой мерзлые комья, поползла по телам. Увидела своих детей. "Абраша мой лежал с открытыми глазами, – вспоминала женщина. – Я думала, что он живой, и стала шепотом звать его. Он и Марик – мои дорогие дети, были мертвы. Я поцеловала детей, и пошла…"
© Российский госархив кинофотодокументов, предоставлено УФСБ России по РК и г. Севастополю
Раскопки Багеровского рва
Со своим народом
Врач Яков Звенигородский последние свои дни провел в Покровском соборе Севастополя. Там размещался медсанбат, куда несли и военных, и гражданских. Там же прятались от обстрелов севастопольцы.
Фашисты к уничтожению евреев приступили уже через несколько дней после того, как заняли город. 6 июля 1942 года был вывешен приказ явиться на регистрацию, имея с собой трехдневный запас продуктов. Прибывших отвели в тюрьму, разбили на группы и партиями стали вывозить в деревню Шули (сейчас Терновка), к противотанковому рву.
Но Звенигородскому предложили… отправиться домой и "заниматься своей профессией". Видимо, врачи были нужны настолько, что на доктора-еврея новых хозяева были готовы "закрыть глаза". Священник Борис Пекарский, переживший оккупацию в Севастополе, в своем дневнике об этом вспоминал так: "Он отклонил предложение и заявил: "Где мой народ, я тоже с ними!"
Фотографии из музея холокоста Израиля
От Анны Зусман осталась фотография и анкета, заполненная подругой для мемориального комплекса истории Холокоста "Яд Вашем". 39 лет, работала в общепите буфетчицей. Жила в Симферополе, на улице Архивной.
На снимке женщину обнимают две девочки с огромными бантами: дочери Рива и Лиза. Их всех расстреляли в декабре 1941-го.
© Фото: Мемориальный комплекс истории Холокоста "Яд Вашем"
Буфетчица из Симферополя Анна Зусман с дочерями
Двое малышей в коротких штанишках и бескозырках с надписью "Октябрь" – это Яша и Миша Брашички. В базе жертв фамилий их родителей нет, указано: мальчики родом из Минска. Их могли летом 1941 года отправить в Крым к родственникам. С ними они и остались в Симферопольском рву.
© Фото: Мемориальный комплекс истории Холокоста "Яд Вашем"
Яша и Миша Брашечки погибли в Симферопольском рву
По приказу нацистов
Мария Бомбина жила в деревне Перецфельд Фрайдрорфского района (ныне село Зимино Раздольненского района). 15 ноября 1941 года приехал карательный отряд, всех евреев – 92 человека – согнали в клуб. Затем отконвоировали на хутор Топчарлы, что в трех километрах.
По дороге у Марии начались схватки. К глубокому безводному колодцу на хуторе женщина подошла уже с новорожденным ребенком на руках. И мать, и сын были расстреляны и сброшены в колодец.
Война догнала
София Фарбер. Красивая зрелая женщина. Бухгалтер Ялтинского туберкулезного института. Вместе с другими сотрудниками и пациентами она уехала в эвакуацию. Сразу несколько спасавшихся от войны крымских здравниц оказались в Теберде, курорте Карачаево-Черкесии.
Но война их догнала. 11 декабря 1942 года евреям приказали явиться в гестапо с продуктами и ценными вещами. Говорили, что отправят на работы в шахты.
"Предчувствуя недоброе и не желая выполнять волю гестапо, бухгалтер Тубинститута Фарбер София Соломоновна, 36 лет, ушла в лес и покончила жизнь самоубийством, – сообщается в выписке из акта об уничтожении евреев на курорте Теберда. – Вслед за ней покончила самоубийством другая патриотка, крупный специалист по гортанному туберкулезу, врач Белкина Фрида Эммануиловна".
© Фото: Мемориальный комплекс истории Холокоста "Яд Вашем"
Софья Фарбер, бухгалтер ялтинского Тубинститута
Те, кто приказ гестапо выполнил, провели два дня взаперти в неотапливаемом корпусе одного из санаториев. Расстреливали их у Лысой горы. Почему-то – одиночными выстрелами в затылок, на глазах других смертников. Три с половиной часа.
Пуля в затылок с видом на море
У Лазаря Фидлера, которого дома ласково называли Лариком, была пятнадцатилетняя сестра Соня, мама, папа, бабушка. Все они жили в Ялте.
А Ларику исполнилось пять.
© Фото: Мемориальный комплекс истории Холокоста "Яд Вашем"
Анкета на пятилетнего Ларика Фидлера, расстрелянного в Ялте
В начале декабре 1941-го Фидлеры, как и все евреи города, переселились в Массандровские казармы: там было создано гетто. А меньше чем через две недели всех обитателей казарм расстреляли в овраге лицом к Черному морю.
Из приговора суда присяжных при земельном суде Мюнхен I от 26 февраля 1970 г. по делу Цаппа (один из организаторов расстрелов в Крыму – авт.) и других. Об организации казни евреев в Ялте:
"Группами по пять человек (мужчины, женщины и дети вперемешку) их отводили на край оврага, ставили лицом к нему, и экзекуционная команда такой же численности убивала их выстрелами из пистолета в затылок... Жертвы падали в овраг глубиной примерно 15 метров... Маленьких детей забирали у матерей, расстреливали перед ними и бросали в овраг.... После окончания казни овраг был взорван".
Спасенный людьми и Керченским десантом
У керчанина Иосифа Вайнгардтена от всех родных – почти двух десятков человек – остались четырехлетний сын и племянница. В ноябре 1941-го девушка не пошла регистрироваться и на пункт сбора не явилась. Ребенка спрятали соседи.
А Иосиф с женой и остальными родственниками пошел на керченскую Сенную площадь. Были слухи, что евреев отправят на работу в совхоз "Мариенталь". Несколько дней он провел в тюрьме. Камеры были настолько забиты людьми, что самые слабые погибали, задохнувшись в темноте.
Что с ним будет, узнал уже у расстрельного рва. Мужчине повезло: не убили, а ранили. Ночью он выбрался, пошел полем, в обход дорог, к ближайшей деревне. Потом добрался до рыбокомбината, где когда-то работал. Встретил сослуживцев: они принесли еды и одежды. Иосиф прятался в разрушенных цехах, в развалинах домов. Загноились раны.
В больницу идти было страшно. Особенно когда врач спросил, откуда пулевые ранения. Но не выдали. Лечили, чем могли. Дали койку, пусть и пришлось Иосифу лежать на своем окровавленном пальто, без подушки и одеяла. Кормили: 200 грамм ячменного хлеба и два стакана кипяченной воды в день.
Но он выжил. А потом случился Керченско-Феодосийский десант, и город заняла Красная Армия.
Уничтожение на полуострове евреев и крымчаков в ноябре 1941 – феврале 1942 не коснулось детей от смешанных браков. О них фашисты вспомнили через несколько месяцев, в июне. Выявляли таких малышей и подростков по спискам квартальных старост, доносам.
Родственникам предлагалось приводить их в гестапо. Обычно матери, отцы, бабушки и дедушки, не являвшиеся евреями, оставались с детьми до последнего, разделяя их судьбу.
