В среду, 15 ноября, в Крымской универсальной научной библиотеке им. Франко политолог, заместитель председателя Общественной палаты РК Александр Форманчук презентует книгу "Крымская власть (от Багрова к Аксенову)". Первый том автор посвятил Николаю Багрову — первому секретарю Крымского обкома КПСС в 1989-1991 гг, председателю Верховного Совета Крымской АССР в 1991—1994 гг, ректору Таврического Национального университета имени В. И. Вернадского в 1999—2014 гг. Перед презентацией РИА Новости Крым с согласия автора публикует один из фрагментов книги — о событиях лета 1991 года.
Думал ли я тогда именно так? Говорю искренне — думал. Я был воспитан на крестьянских традициях и не был приучен к роскоши. Слава Богу! Поэтому не могу назвать мой единственный номенклатурный отдых по высшему разряду удачным. Это ощущение возникло в самый первый день приезда в санаторий "Южный". Когда сестра-хозяйка показала номер, в котором нам предстояло провести 24 райских дня, мы испытали настоящий шок. Тем более, что мы воспринимали все это на фоне нашей тесной двухкомнатной квартиры, которая была для нас подлинным советским раем.
Мебель также производила сильное впечатление своим кремлевским стилем и изяществом. Под стать такому убранству был набор дорогой посуды, чайный и кофейный сервизы, хрустальные фужеры и рюмки. Уже не говоря о цветном телевизоре и прочих атрибутах гостиной.
Когда мы осмотрели все это, моя шестилетняя дочь Настя подошла ко мне и спросила:
— Папа, а зачем нам столько много?
Такой по-детски наивный вопрос вызвал снисходительную улыбку сопровождавшей нас сестры-хозяйки и чувство неловкости у меня и моей супруги. Мы не сразу нашлись, что ответить. Хотя было ханжеством, если бы мы сказали, что нам это не понравилось, и мы не хотели пожить в таких поистине царских условиях. Конечно же, нам это нравилось, и мы были просто ошарашены увиденным. Нам нужно было перевести дыхание, что можно было сделать без свидетелей. Словно почувствовав такое наше желание, сестра-хозяйка оставила нас одних.
Этажом ниже расположился Председатель Совета национальностей Верховного Совета СССР Рафик Нишанов вместе с женой и 17-летней дочерью. Рафик Нишанович оказался очень жизнерадостным и контактным соседом и интересным собеседником. Под стать ему была его жена, которая работала вузовским преподавателем со степенью кандидата педагогических наук. А дочь только что стала студенткой-первокурсницей Университета Дружбы народов.
В коттедже отдыхал секретарь ЦК КПСС Петр Лучинский, который менее чем через год станет Президентом независимого государства Молдова под именем Петре Лучински. В это же время на отдых прибыл советник Михаила Горбачева Георгий Шахназаров вместе с сыном и кинорежиссером Кареном, которому в недалеком будущем предстоит стать во главе "Мосфильма".
Здесь же отдыхал и Евгений Примаков со своим 14-летним внуком Женей. В столовой будущий глава внешней разведки и премьер суверенной Российской Федерации сидел за столиком на двоих. Вместе с внуком. За соседним большим столом компанию нам составили Министр внутренних дел СССР Борис Пуго со своей супругой Валентиной, невесткой и внучкой. С другой стороны расположилась семья Министра иностранных дел Украинской ССР Анатолия Зленко.
Так что случайных людей здесь не было и не могло быть. В том числе из числа крымских. Компанию нам составили свежеиспеченная Народная артистка СССР София Ротару со своим любимым мужем Анатолием Евдокименко, сыном и его любимой девушкой. А также идеологически испытанный Народный артист СССР Юрий Богатиков.
Конечно, мне было лестно отдыхать в кругу таких известных людей. С другой стороны назвать это отдыхом можно лишь условно. Встречаться с такими людьми по нескольку раз в день было для меня не только не привычно, но и в некоторой степени утомительно. Специально я не стремился заводить "нужные" связи "наверху". И вообще у меня не было амбиций к большой партийной карьере. Вернее они, наверное, были, но в недостаточном объеме. Позже я это понял окончательно и никогда не претендовал на лидерство. Всегда считал себя полезным и надежным работником для хорошей команды с ярким лидером. Однако по большому счету мне по жизни так и не удалось найти такую свою команду.
Как бы там ни было, но мне было интересно наблюдать за поведением известных в советской стране людей. Было приятно, что они отнеслись ко мне приветливо и не раз приглашали поучаствовать в разговорах на разные темы. Как правило, это случалось в 7 утра. В это время я обычно появлялся на пляже, где после утренней зарядки и плавания уже собирались в кружок Евгений Примаков, Георгий Шахназаров и Рафик Нишанов. Инициатором такого "кружка" выступал Нишанов. Рафик Нишанович всегда был в хорошем настроении, много шутил и вел себя очень непринужденно. Когда я появлялся в его поле зрения, он приветливо махал рукой и говорил:
— Привет, секретарь! Присоединяйся к нам, старикам. Ведь ты еще молодой секретарь. Учись. А заодно и нас учи. Может, вы молодые лучше понимаете, что происходит в стране и чем это закончится.
К счастью, они понимали мое состояние и всячески поощряли участие в разговорах. Каждый из этой тройки был человеком неординарным и достойным высокого уважения. Чувствовалось, что они привыкли именно к такому отношению к себе. Но при этом каждый отличался простотой общения и ненавязчивыми манерами поведения.
Из тех разговоров, участником которых я был, мне удалось извлечь много интересного и поучительного. Прежде всего, я увидел людей искреннее озабоченных судьбами Советского Союза. Они продолжали верить в то, что еще не все потеряно в плане сохранения союзного государства. Они также продолжали верить в Горбачева и его способность находить выход из, казалось бы, безнадежной ситуации. Хотя их раздражала его частая непоследовательность и непредсказуемость действий.
Одновременно в их разговорах чувствовалась какая-то скрытая внутренняя тревога за происходящее вокруг темы подписания Союзного договора. Это проявлялось в резких высказываниях по адресу отдельных союзных руководителей. Чаще всего называлась фамилия главы Правительства СССР Валентина Павлова. Проскальзывало также пренебрежение к Председателю союзного КГБ Георгию Крючкову. Но особенно они недолюбливали высшее партийное руководство КПСС, считая, что там не осталось ярких личностей, что может пагубно сказаться на судьбе самой партии. Мне показалось, что в связи с таким отношением мои высокие собеседники демонстративно не общались с секретарем ЦК КПСС Петром Лучинским. Хотя сам Лучинский также не проявлял рвения к такому общению.
При этом они интересовались у меня, чем сегодня занимаются партийные комитеты на местах и насколько они еще пользуются доверием людей. А больше всего Примакова и Шахназарова беспокоил вопрос, подпишет ли Леонид Кравчук Союзный договор. На эту тему у нас произошла целая дискуссия, в результате которой мы так и не пришли к однозначному ответу. Что вызвало у меня серьезное беспокойство.
Спустя десять лет в свет выйдет книга Георгия Шахназарова "С вождями и без них", которую я приобрел на книжной ярмарке. Конечно же, я сразу же стал искать то место, где он упоминал отдых в санатории "Южный". И вот что я нашел:
"Сколько ни говорили о суевериях и предрассудках, даже самые отъявленные скептики не отрицают предчувствий. Выйдя в три часа дня прогуляться, мы с Примаковым, отдыхавшим в том же санатории, завели разговор об угрожающем поведении высших сановников, которые все более открыто бросают вызов президенту. Говорили, что нельзя проходить мимо провокационных высказываний правых депутатов и генералов, которые можно расценить как призыв к мятежу. Разошлись, условившись откровенно поставить эти вопросы перед президентом сразу же после подписания Договора".
И хотя в этом фрагменте книги не было упоминания о подобных разговорах в присутствии Нишанова, а тем более не упоминалась моя маленькая персона, я остался доволен прочитанным. Главное, что Георгий Хосроевич подтвердил смысл наших разговоров, которые я собирался описать в будущей книге. Я рад, что осуществил свое желание. Единственное, в чем мы тогда серьезно разошлись, сводилось к оценке личности Михаила Горбачева.
Лично меня больше всего настораживало тогда поведение Министра внутренних дел Бориса Пуго. Борис Карлович старался держаться особняком, и не ввязывался ни в какие пляжные разговоры. Каждое утро он делал интенсивную зарядку и пробежку, после чего совершал мощный заплыв в открытое море на расстояние не менее полутора километров. В таких заплывах его сопровождал один из двух телохранителей. Каждый из них был под стать Министру, обладая крепкой спортивной фигурой. Как, впрочем, под стать мужу была и супруга Валентина. Такая же рослая и спортивная.
Не часто можно было встретить семейство Пуго и во время различных медицинских оздоровительных процедур, хотя такие процедуры были популярны практически у всех отдыхающих. За исключением разве что Юрия Богатикова, которого вообще не было видно. Позже муж Софии Ротару Анатолий Евдокименко сказал мне по секрету, что Юрий Иосифович в очередном запое и его лучше не беспокоить.
Кстати саму Софию Михайловну чаще можно было найти на пирсе, чем на медицинских процедурах. Рыбалка одновременно была ее страстью и любимым отдыхом, заменявшим все процедуры. Было очень трогательно наблюдать ранним утром, как Анатолий оберегал покой любимой жены, сидящей на пирсе с удочкой. Его глаза светились любовью и, казалось, что эта пара будет жить вечно. Когда мы с ним стояли в сторонке и разговаривали на всяческие темы, он зорко следил, чтобы никто не дай Бог, не потревожил рыбацкое счастье его любимой Сони. Увы, но никому не дано заглянуть в будущее и увидеть конец этой счастливой пары. Может в этом и заключается главный смысл семейного счастья?
Однако вернемся к семейству Пуго. Невооруженным взглядом было видно, что это семейство также держалось на взаимной любви и дружбе двух красивых и статных людей. Это была очень гармоничная семейная пара. И это чувствовалось по всем, даже, казалось бы, самым незначительным деталям их общения. Моя жена Рая как-то заметила, что манера поведения Бориса и Валентины Пуго выдают в них другую культуру — прибалтийскую. После некоторой дискуссии мы пришли к выводу, что их обособленность в санаторном кругу объяснялась манерами латышского воспитания. Мы тогда не подозревали, что буквально через какие-то считанные дни у нас будет совсем другое понимание санаторного поведения этой пары.
В отличие от преданных Горбачеву Шахназарова и Примакова в поведении Нишанова было все далеко неоднозначно. Рафик Нишанович позволял себе не соглашаться с оценками Примакова и Шахназарова некоторых действий Горбачева, хотя в свойственной для восточных людей манере делал это весьма осторожно и витиевато. Зато его супруга была более прямолинейна. Она почему-то решила довериться мне и разоткровенничалась. Правда она не рисковала это делать на пляже, предпочитая откровенные разговоры во время плавания в уютном заливчике санатория. Мы не спешно плавали, и супруга Нишанова высказывала мне свои претензии Горбачеву.
В частности, она обвиняла Президента СССР в сознательном отстранении Рафика Нишановича от руководства Узбекистаном в пользу неких проходимцев и перетягивании ее мужа на второстепенные должности в Москве. В результате их 26-летний сын остался в Ташкенте без страховки отца и попал под разборки тамошних дельцов. Эти разборки закончились трагически, и подрезанный сын Нишановых едва выжил в больнице. Рассказывала она
все это с нескрываемой ненавистью и презрением к тому, чье имя стало символом советской демократии и гремело по всему миру. Только, оказывается, кое для кого из президентского окружения имя Горбачева гремело совсем в другом смысле. И, по словам супруги Нишанова, таких было не так уж и мало.
Подобные разговоры и откровения привели меня в уныние. В душе поселилось странное и неосознанное предчувствие чего-то нехорошего и тревожного. Оно не покидало меня ни днем, ни ночью. Постепенно это превратилось в какую-то психологическую пытку. Я не спал по ночам. Благо было две спальни, и я, не мешая жене и дочке, пытался читать до тех пор, пока захочется спать. Но сон иногда не шел до трех-четырех часов ночи. В голову лезли навязчивые мысли.
В санатории отдыхала еще одна пара, с которой мы тесно сдружились. В это же время здесь отдыхала профессор Московской высшей партийной школы Галина Федоровна Шилова вместе с мужем. Ее муж в звании генерал-лейтенанта служил в командовании железнодорожными войсками и был достаточно информирован о том, что происходило в армии. А с самой Галиной Федоровной мы познакомились еще в мае 1987 года, когда она работала в Алуште над монографией докторской диссертации Леонида Грача. Одна из глав монографии базировалась на крымских материалах, и Леонид Иванович попросил меня выделить три дня для того, чтобы помочь в ее написании. Тогда мы поняли друг друга с полуслова и действительно за три дня дружно сделали эту непростую работу.
Именно Галина Шилова обеспечила Леониду Грачу защиту докторской диссертации и в благодарность за это попала на отдых в санаторий "Южный". Так что мы не случайно оказались вместе в одно время и в одном месте. И по воле одного человека. Конечно же, я был рад встрече с Галиной Федоровной. Хотя мы старались не касаться темы, которая свела нас в этом роскошном санатории. За исключением краткого разговора о том, как прошла защита Грачом докторской.
В лице профессора Шиловой и ее мужа я получил на тот момент интересных собеседников, в общении с которыми можно было сверить свои мысли и оценки происходящему. Галина Федоровна отличалась аналитическим складом ума, умением интеллигентно поддерживать беседу и не навязывать свою точку зрения. При этом она была хорошо информирована о многих интригах высшей партийной верхушки. Под стать ей был и ее муж, который абсолютно не кичился своим генеральским званием.
Не один час мы провели в разговорах, пытаясь найти ответы на проклятые вопросы текущей политической повестки дня. В итоге мои более умудренные собеседники лишь подтвердили ранее появившиеся опасения о развитии ситуации в "верхах". Мы пришли к выводу, что Горбачев выбрал неудачное время для подписания Союзного договора. А поскольку это было намечено на конец августа, то следует ожидать каких-то неожиданных провокаций. Особенно на этой версии настаивал генерал-лейтенант. Видимо, как человек военный, он особо остро чувствовал подобные опасности.
Таким образом, мой номенклатурный отдых в фешенебельном санатории ЦК КПСС нежданно обернулся для меня мощным интеллектуальным и психологическим стрессом. Я вдруг окончательно осознал, что выбрал не лучшее время для того, чтобы занять некогда грозную должность секретаря рескома партии по идеологии. Привычную коммунистическую идеологию обанкротили по воле самого Генерального секретаря Горбачева и секретаря ЦК КПСС Яковлева. Взамен нам предложить было нечего.
Хотя и понимали в душе, что надежда эта слишком иллюзорная.
После двух недель отдыха я стал тяготиться не столько санаторным комфортом, сколько санаторной психологической атмосферой. Я еще раз убедился, что не гожусь в карьерные большие начальники. В одном из телефонных разговоров Леонид Грач сказал, чтобы я отдыхал до конца и меньше думал о проблемах.
— Впереди у нас с Вами много очень непростой работы. Поэтому набирайтесь сил, — подчеркнул Леонид Иванович.
Когда пошла последняя неделя отдыха, Грач позвонил вновь и неожиданно спросил:
— Когда Вы возвращаетесь в Симферополь?
— Через четыре дня, — ответил я. — А что надо раньше? Я готов.
— Нет не надо. Отдыхайте. Последние деньки самые сладкие. Просто хотел взять Вас на одно интересное мероприятие.
В тот момент я не придал особого значения этому телефонному разговору. Оказалось напрасно. Уже после драматических событий, связанных с ГКЧП и запретом КПСС Виктор Бурмистров рассказал мне, что это было за интересное мероприятие. Разговор этот был в сентябре 1991 года во время одной их наших встреч. Вот что он поведал.
Багров и Грач не хотели нарушать установившиеся традиции и в последнюю неделю отдыха представителей высшего эшелона союзной власти решили организовать для них пикник в заповедных лесах Бахчисарайского района. Это была общепринятая для советской эпохи практика, которая имела для крымского руководства очень немаловажное значение. Речь шла не об элементарной пьянке, как это пытались представлять лидеры неформальных организаций, а речь шла о закреплении личных контактов с ключевыми фигурами союзного центра. И не столько для успешного продолжения личной карьеры (хотя, конечно же, этот мотив присутствовал), сколько для выбивания дополнительного ассигнования из союзного бюджета для решения многочисленных проблем полуострова. И нужно признать, что крымское руководство умело этим пользовалось.
Так что идея такого пикника была вполне приличным жестом гостеприимства. На пикник как раз и были приглашены те высокие особы из отдыхающих в санатории "Южный", о ком я уже подробно писал. Это Примаков, Шахназаров, Нишанов и Пуго. Лучинский к тому времени уже уехал. С крымской стороны помимо Багрова и Грача был приглашен Бурмистров. Туда же хотел пригласить Леонид Иванович и меня.
Что же касается приглашения Виктора Бурмистрова, то здесь как раз была спрятана карьерная интрига. Дело в том, что Грач предложил ему перейти с должности заведующего отделом рескома партии, курирующего правоохранительные органы Крыма, на должность начальника крымской милиции. Леонид Иванович отлично понимал важность этой должности для укрепления личного влияния на властные процессы молодой автономии. Кстати мне он ничего об этом не говорил. Так же как ничего об этом мне не говорил и Багров.
Зато об этом мне рассказал сам Виктор. Как-то он спросил меня:
— Сашко, Леня предложил мне стать ментовским начальником. Что ты скажешь на это? Ведь если честно, — я не люблю "ментовку". Да и Филиппа Руснака немного жаль. Он в принципе неплохой начальник милиции.
В ответ я сказал, что, почему бы и нет.
— Не мне тебе говорить, Виктор, о важности этой должности в структуре власти. Особенно сегодня. Поэтому так важно на этой должности иметь надежного человека. И не просто надежного, но и современно мыслящего. Я считаю, что эта должность может стать для тебя новым этапом в жизни. Хотя и несколько неожиданным. Да и генеральский мундир тебе, по-моему, будет к лицу. Несмотря на животик.
Одним словом, Виктор Александрович согласился. Поэтому Леонид Иванович пригласил его не просто на пикник, а на смотрины к Министру внутренних дел СССР. Такие смотрины удались, и Борис Пуго дал предварительное согласие на кандидатуру Виктора Бурмистрова в качестве будущего начальника крымской милиции. Он пообещал по возвращении в Москву поставить этот вопрос в практическую плоскость. Никто из участников того
"исторического" пикника не мог предвидеть даже в кошмарном сне, что видят живого, здорового и статного Бориса Карловича в последний раз. Разумеется, не знал этого и сам Пуго.
Одним словом, всем казалось, что пикник удался на славу. Крымская природа как всегда была красива и приглашала к расслаблению. Стол тоже располагал к этому. Заведующая столовой рескома партии Вера Ивановна Булгакова знала толк в этом деле. Все было вкусно и разнообразно. Конечно, не обошлось без традиционных шашлыков. По законам крымского гостеприимства оставшиеся шашлыки и выпивку упаковали и отправили с гостями в санаторий "Южный". Где пиршество было продолжено. Уже несколько в другом составе.
А ночью у высоких московских гостей возникли проблемы, связанные с расстройством желудка. Причем расстройства настолько сильные, что всех пострадавших пришлось поселить в медицинский изолятор. Больше всех сопротивлялся Борис Пуго, которому как раз на следующий день предстояло лететь в Москву. Однако врачи остались непреклонны и настояли на своем. Тем более, что надо было дождаться результатов анализа, чтобы убедиться в том, что здесь ничего кроме отравления шашлыком нет.
Естественно, все произошедшее не афишировалось и держалось в строгой тайне. Хотя не только я и моя жена обратили внимание, что почти двое суток все эти элитарные отдыхающие нигде не появлялись. Но в таких санаториях не принято задавать лишних вопросов. И мы не задавали.
Короче говоря, пришлось Борису Пуго на два дня перенести свой вылет в Москву. Через два дня он с семьей вылетел военно-транспортным самолетом АН-76 с аэродрома Гвардейское, что под Симферополем. Его провожали Грач и Бурмистров. Как всегда провожали с ящиками крымских фруктов и винограда. По словам Виктора, Борис Карлович чувствовал себя вполне нормально, но выглядел очень сосредоточенным.
Вот такую пикантную крымскую историю поведал мне Виктор Бурмистров. На нее можно было бы и не обращать серьезного внимания, если бы вслед за этим номенклатурным казусом не произошли события, перевернувшие все вверх дном. Именно на этом и сделал ударение мой друг Бурмистров. Завершив свой рассказ, он обратился ко мне с такими словами:
— Представляешь, Сашко, что произошло на самом деле? Ведь мы по сути дела сорвали ГКЧП. Если бы Пуго вылетел на два дня раньше, то, может быть, и путч развивался бы в другом русле. Шутки шутками, а ведь могло быть совсем по-другому. Как ты считаешь?
— Честно говоря, я так не думаю. Пуго не был ключевой фигурой в составе ГКЧП. Там пытался править бал бездарный Крючков. Хотя я допускаю, что отравление шашлыками подпортило планы Пуго, и его несколько запоздалое возвращение в Москву могло в чем-то ему помешать. Но это не имело решающего влияния на ход событий. — ответил я.
— Наверное, ты прав. И все же жаль, что нельзя всерьез рассматривать такую версию. Уж очень она привлекательна своей необычностью, — улыбнулся Виктор.
Вот такая история из рубрики "Грустное и смешное рядом" приключилась у нас в Крыму буквально в самый канун драматических событий, с которых начался окончательный развал СССР. Эта история лишний раз подчеркивает какой-то опереточный характер того, что вошло в историю под необычной аббревиатурой "ГКЧП". По крайней мере, лично я воспринял это именно так.
