Евгения Мартыненко
За героизм, храбрость и милосердие ее часто сравнивают с Дашей Севастопольской — одной из первых военных сестер милосердия, героиней обороны Севастополя в Крымскую войну 1853-1856 годов. Крымская татарка Хатидже Ислямова участвовала в обороне Севастополя в годы Великой Отечественной войны — выносила из-под огня и лечила раненых солдат, ходила в разведку, получала ранения. Ежедневно рискуя жизнью, она была верна Родине, с которой в 1944-м ее насильно выслали, обвинив, как и других крымских татар, в предательстве. История ее жизни — в очерке корреспондента РИА Новости (Крым) для Украина.ру.
Дом, где сейчас живет Хатидже Ислямовна Ислямова, стоит в микрорайоне Ак-Мечеть, на окраине крымской столицы. Она переехала сюда несколько месяцев назад после перелома ноги, а хозяйничают здесь невестка и племянницы Хатидже-ханум. Как правило, после таких серьезных травм пожилые люди редко встают с постели, однако военная закалка и крепкий внутренний стержень сделали свое — уже через четыре месяца после перелома 96-летняя Хатидже-ханум потихоньку ходит по дому и принимает гостей.
Для беседы выбрали просторную гостиную. Перед Хатидже на столе — десятки фотографий, архивных документов и бумаг. Женщина помнит события Великой Отечественной войны в мельчайших деталях, в том числе имена, фамилии и даже звания людей, сыгравших ключевые роли в ее жизни.
Мечту — в жизнь
Хатидже Ислямова родилась 13 декабря 1919 года в Симферополе, здесь прошли ее детство и юность. Когда ей было восемь, умер ее отец, и мать осталась одна на руках с Хатидже и ее старшим братом. После окончания 7 класса симферопольской школы №13 девушка поступила в медицинский техникум в Бахчисарае, который позднее был переведен в Керчь. Получив профессию, о которой мечтала с детства, она по распределению уезжает работать заведующей фельдшерским пунктом в северном доке морского завода №201 в Севастополе. По воспоминаниям женщины, тогда это был закрытый город, и попасть туда можно было только по направлению.
"Я с детства любила медицину и хотела быть врачом. С первого дня после техникума я работала, сразу после учебы меня направили в Севастополь. Там в 1940 году было мало медработников", — вспоминает Хатидже.
По прибытию в Севастополь сразу получила мобилизационный листок, где было написано "Если начнется война, в первый же день явиться к 10 утра в военкомат". Однако о том, что этот день действительно наступит, девушка не подозревала. "Я работала и про войну даже не думала. У нас же такая великая Россия была", — говорит Хатидже.
"Какая война? Учения!"
В начале 1941 года в Севастополе часто проводили учения по светомаскировке. Горожан обучали военному делу, быстрой организации обмывочных и перевязочных пунктов, оказанию помощи в полевых условиях и, как в любом военном городе, регулярно проводили учебные тревоги. По команде Севастополь погружался во тьму — фонари не горели, окна в домах были занавешены плотной тканью или забиты досками, главное — ни проблеска света. За соблюдением светомаскировки в Севастополе следили строго — если из какого дома просачивался свет, виновные наказывались вплоть до ареста.
"В городе очень сильно готовились к войне, хотя о ее приближении и не думали, даже сказать слово "война" было нельзя. Но учение и светомаскировка шли постоянно. Город погружался во тьму. Раз маскировка — то в городе ни грамма света", — вспоминает Хатидже.
Так и жили — днем работали, а вечером и ночью отдыхали, иногда смотрели фильмы или ходили на танцы, рассказывает женщина. Как раз с танцев они и пришли с подругой в ту роковую субботу 1941 года и спокойно легли спать…
"После трех ночи стали стрелять зенитки. Такой шум стоял, все вокруг гремит, у нас разбились стекла. А подружка, с которой я жила, начала плакать. "Ой, говорит, что это, что будем делать?". А я ей говорю: "Чего ты плачешь? Нас же готовили, это учения, не война!" И легли спать. Мы еще лежали, когда заведующая детсадом к нам зашла, она очень удивилась, что мы спим. От нее мы и узнали, что враг напал", — вспоминает Хатидже.
Команда "Готовность №1" — и девушка-фельдшер вместе со своими коллегами в полной амуниции прибыла на пункт сбора. Далее — военкомат, всеобщая мобилизация и распределение по секторам. Хатидже попала на третий сектор Севастополя, который базировался на Северной стороне. Без сна и отдыха местные жители вместе с военными рыли окопы.
С первых дней обороны Севастополя Хатидже Ислямову направили в школу оружия под командование полковника Павла Горпищенко, и она воевала в составе морской пехоты Черноморского флота в звании лейтенанта медицинской службы. Всем выдали форму и оружие, однако молодая фельдшер была настолько миниатюрной, что стандартные кители ей не годились — пришлось шить на заказ. Поэтому три дня она была военным фельдшером, одетым "по гражданке".
За немецкого "туза" — пистолет от полковника
Первое время бомбили часто — то налет, то отбой. И снова налет. По словам пленных немцев, Гитлер отдал приказ: во что бы то ни стало взять Севастополь до Нового года. Город буквально горел и был усеян телами погибших, вспоминает женщина. Медики наряду с солдатами сражались за родной город и ходили в разведку. В один из таких "разведывательных" дней фельдшер Хатидже Ислямова, которую с первых же дней однополчане окрестили Катей, вместе с солдатами взяли немецкого "языка" — так советские солдаты называли немца, обладающего ценной информацией.
"Ребята-разведчики быстро подошли, скрутили, в рот кляп засунули, и мы все вместе понесли его на пункт. Правда, тащить было его очень тяжело, больно он мешковатый был, да и сумки мешали. Я положила сумку на него, а автомат оставила на плечах, так и волокли его до командного пункта", — рассказывает наша собеседница.
За ценный военный "трофей" разведчики получили похвалу от полковника Горпищенко. Не обошел он вниманием и молодого медика.
"Полковник Горпищенко нам сказал, что мы сняли с поста солидного немецкого "туза". Он пожал руки разведчикам, а потом повернулся ко мне и спросил: "А ты, доченька, не испугалась такого верзилу?". Я рассказала, что сначала было страшно, но потом уже нет, а вот тащить было тяжело. Он обнял меня, снял свой пистолет и в знак благодарности подарил его мне. А я ему взамен отдала свой автомат", — улыбнувшись и изобразив рукой пистолет, добавила Хатидже.
Дезинфекция шампанским
Во время обороны Севастополя лазарет находился в подвалах "Шампанстроя". В бомбежку в штольнях, как и во всем городе, был дефицит воды, помыться было роскошью. А в то время у Хатидже были длинные густые волосы, которые она то и дело хотела обрезать. Однако друзья и однополчане всячески отговаривали ее от этого, даже в парикмахерской отказались отстричь косу, со смехом вспоминает женщина. Один раз местный повар Павел сказал ей прийти вечером, когда все накормлены и уже никого нет, и дал ей драгоценной жидкости для водных процедур. "Просил только, чтоб волосы я не обрезала", — смеется женщина.
А между тем вода нужна была не только для бытовых целей. Промыть раны, помыть инструменты и провести операцию без обработки нельзя, поэтому откупоривали шампанское и дезинфицировали им инструменты, а раны промывали спиртом.
В одном из боев был ранен полковник Горпищенко. Хатидже лично оказывала ему медицинскую помощь вплоть да санитарной эвакуации раненого в госпиталь. Вспоминает, как он во время перевязки протянул ей письмо для сына и попросил: "Катенька, передай сыну".
"В нем было написано "Дорогой сынок, я жив и здоров, бью фашистов беспощадно. Если со мной что-нибудь случится, ты заменишь меня в этом деле", — процитировала письмо наша собеседница.
Спустя 75 лет она помнит его дословно. Годы годами, но самое важное в памяти Хатидже Ислямовой остается до сих пор.
Все 250 дней обороны города Севастополя девушка-фельдшер оказывала героическую помощь раненым солдатам, выносила однополчан с поля боя.
"Через мои руки прошли сотни раненых, и всем нужно не только оказать помощь, операцию сделать, а и с лаской успокоить и утешить. Я и сама была много раз ранена и контужена, ведь пуля не знает, кто ты — медик или солдат. У меня были осколочные ранения рук, ног, спины, трещина позвоночника. Но там о себе не думаешь. Я выжила, а много медиков тогда погибло", — отметила Хатидже-ханум.
Депортировали всех
После вражеского вторжения массово эвакуировали севастопольцев. В первую очередь на кораблях и подводных лодках вывозили представителей командования, затем всех остальных. Кто-то вплавь добирался до катеров, которые подбирали людей в море.
Из оккупированного Севастополя Хатидже перебралась вглубь полуострова, в Зую, затем жила у родственников в Раздольненском районе, а после освобождения Крыма Ислямова приехала в Симферополь и устроилась работать в поликлинику. Но тут же от военных пришла страшная новость — всех крымских татар в течение нескольких дней вышлют из Крыма. Официально депортацию обосновывали фактами участия крымских татар в коллаборационистских формированиях, выступавших на стороне нацистской Германии во время Великой Отечественной войны. А про то, что на поле боя крымские татары плечом к плечу с представителями всего многонационального полуострова сражались за Родину и свободу, тогда никто не говорил.
"Ни до войны, ни во время обороны Севастополя никто про национальности не говорил! Мы понятия не имели, что это такое — родились и живем здесь, значит, Родина одна", — говорит Хатидже Ислямова.
18 мая 1944 года Хатидже-ханум, как и всех крымских татар, депортировали из Крыма, невзирая ни на какие заслуги героини перед Отечеством.
"Когда сказали собирать вещи и выходить, я ничего не собирала толком, только маму одела и зонтик взяла — капал дождь. Не верила, что могут всех подряд вывезти, думала, только тех, кто был виноват. А как нация может быть виновата? Двух-трехмесячные дети что, могут быть виновными? Но вывозили нас независимо от того, герой ты Советского Союза или нет, и сколько тебе лет. Депортировали как нацию, без разбора", — вспоминает женщина, и впервые за все время разговора у нее выступают слезы на глазах.
Долгие десять дней в дороге и поезд прибыл в Узбекистан. Череда допросов, и ее вместе с мамой направили работать на хлопковые поля в Сырдарьинском районе Ташкентской области, а затем она пошла фельдшером в колхоз. До работы каждый день приходилось ходить 5-6 км, однако Хатидже не жаловалась — любимая работа и родные рядом, значит, все хорошо. Выйти замуж и построить личную жизнь у женщины не получилось. Тогда, на фронте, ей часто делали комплименты и признавались в любви, однако девушка все подобные разговоры откладывала на потом, "когда война закончится". Поэтому в Узбекистане, вдалеке от Родины, работа и родня — все, что у нее было.
Телеграмма 30 лет спустя
9 мая 1945 года — радостное событие, которое в Узбекистане встречали поистине со слезами на глазах. Люди радовались, что война закончилась, но по-прежнему не понимали, за что их настолько обидели, лишив родного дома и родной земли без суда и следствия.
Тем временем жизнь семьи Ислямовых в Узбекистане потихоньку налаживалась — переехали в Чирчик Ташкентской области, позже — в Самарканд. Хатидже продолжает работать медиком, у ее брата появляется семья, растут дети.
И в 1975 году в размеренную жизнь Ислямовой, будто взрыв из прошлого, врывается телеграмма — только несколько слов "Ура, Катя, ты жива! Жди письма. Миша" и больше ничего. Спустя пару дней приходит письмо, подписанное Мишей Байсаком, адъютантом полковника Горпищенко. Он писал, как в день 30-летия Великой Победы однополчане Хатидже встретились, а о ней никто и ничего не знал. Поэтому ее объявили во всесоюзный розыск и спустя много лет нашли в Узбекистане. Так и завязалась переписка, Хатидже с Михаилом переписывались каждую неделю, и он, не боясь преследования (по словам собеседницы, в те времена не поощрялось содействие возвращению крымских татар на Родину), помогает Хатидже-ханум вернуться в родной Крым.
"Тогда здесь с прописками было туговато, но если в Симферополе еще прописывали крымских татар, то в Севастополе — никого. Я приехала и хотела купить дом в Орловке (пригород Севастополя — ред.), но этого не разрешали, я не могла оформить дом, и пришлось это делать через Байсака. Хозяин того дома, который я хотела купить, тоже был военным, поэтому они с Мишей как два военных договорились, и я передала деньги, Миша оформил дом на себя. И только потом со связями и через знакомых удалось его-таки переоформить на меня", — рассказывает женщина.
В 1989 году Ислямова стала первой из крымских татар, кто смог прописаться в городе-герое. А дружба с Михаилом, а впоследствии и с его семьей, прошла золотой нитью через всю жизнь женщины. Боевой товарищ Хатидже Михаил Байсак умер в 2007 году, не дожив несколько дней до своего 86-летия. По словам Ислямовой, после его смерти она единственная, кто на сегодняшний день остался в живых из ее однополчан.
"Крыму — мир"
Хатидже-ханум пережила войну, депортацию, годы тягот и лишений. И для нее, свидетельницы и непосредственной участницы кровопролитных сражений в годы Великой Отечественной войны, нынешние события в близкой Украине крайне тяжелы. Пожилая женщина не понимает, в какой момент крымские татары разошлись в мировоззрении и "брат пошел на брата", и на эту тему не говорит. Единственное, чего она хочет и на что надеется, это на мир и стабильность в родном Крыму.
"Главное — чтобы у нас был мир и все люди, как и раньше, жили в мире. Больше ничего не надо", — заключила Хатидже-ханум.
За мужество и отвагу, проявленные в годы Великой Отечественной войны, Хатидже Ислямова награждена орденами Отечественной войны 2-й степени, медалями "За отвагу", "За оборону Севастополя", памятной медалью в честь 150-летия со дня рождения Даши Севастопольской. Имя Хатидже Ислямовой навеки запечатлено на городской Доске Почета в Севастополе.
