"Продуманное сумасшествие": журналист Мельник о событиях на Майдане
Очевидец событий в Киеве рассказал правду об оружии на Майдане
07:04 22.02.2024 (обновлено: 08:03 22.02.2024)
© Фото из личного архива Сергея Мельника
"Эта страна никогда уже не будет прежней. Впрочем, про "страну" я, наверное, слишком оптимистичен. Домой! За Перекопом земли нет..."
Такие строки ровно 10 лет назад написал крымчанин, который с начала декабря 2013 по 20 февраля 2014 года работал корреспондентом одного из новостных изданий Украины в Киеве.
Сергей Мельник наблюдал за событиями с двух противоборствующих сторон: и со стороны протестующей толпы, и со стороны правозащитников – крымского "Беркута". И ему есть, что вспомнить. О тех днях – от первого лица. Прямым шрифтом – рассказанное специально РИА Новости Крым, курсивом – выдержки из заметок нашего собеседника тех дней.
Я попал на Майдан через несколько дней после первого разгона 30 ноября, оказался там 2 декабря. Сначала проходили типичные для Украины организованные митинги и мероприятия, на которые все приходили и уходили строем. "Бригадирам" платили деньги за подгон людей – это я видел своими глазами, видел списки, и то, как эти деньги по углам раздавали. А молодежи платили только, чтобы она имела какую-то мотивацию: чтоб было на что поесть, попить и потусить.
Но от проплаченной до идейной публики на Майдане был всего один шаг. Это как снежный ком. Несколько раз я появлялся на свежевзятых майданных лагерях и никаких признаков психоактивных веществ не заметил. Но если у человека один источник информации, и изо дня в день ему повторяют одно и то же, он сначала засомневается, потом примет это как одну из точек зрения, а затем она для него станет единственной. У меня был оператор из Севастополя, который в свое время женился на киевлянке. Пока он работал рядом со мной, то адекватно все оценивал и говорил: протест искусственный. Но не прошло и трех недель, как я уехал, и коренной севастополец принял сторону Майдана.
Киевлян там было немного. Потому что местные на тот момент были из тех людей, у которых есть работа, на которую надо ходить: Киев достаточно богатый город с низким уровнем безработицы. Да, действительно, пенсионеры и молодежь многие были из киевлян. Так как и тем, и другим на работу ходить не надо. Я передвигался по городу на такси, и практически все таксисты были против Майдана. Самая острая фаза началась, когда на Майдан поехал люмпен-пролетариат с Западной Украины.
Пухлая барышня в натовском камуфляже, с кевларовым щитом и в советской каске, подносит мне чай, стреляет сигарету. И болтает без умолку. Я только улыбаюсь и киваю. Не в силах передать тот суржик, на котором она говорит, буду писать своеобразным "транслитом". Голова у нее набита "знанням точным зи штабу на Майдани, у котрому вона жывэ". Сама – военнослужащая из Бердичева. Командир отпустил ее "у видпустку", но она поехала воевать за Майдан. Интересное представление о присяге. От нее же я услышал про "Танкы, яки идуть з Чернигова", про "Снайперив на кришах", и про то как "Вона самолычно потравыла 20 беркутовцив", бросив прошлой ночью в них 150 аптекарских бутылочек с аммиаком. После этого "10 бойцов казалы командыру, що воны домой подуть и воювати против народу не будуть". А еще, оказывается, у милиции запрещают и отбирают мобильные телефоны, "Щоб батькам не дзвонили, а то мати им каже, щоб домой йихали и не войували".
Если сначала на Майдане были люди взрослые, то после нового года там появилось очень много молодежи. И они тренировались. Это, кстати, было и до нового года еще. Были инструкторы, которые обучали выстраиваться в цепи, наносить удар, пробивать колонны силовиков, выдергивать из ряда человека со щитом и так далее.
Было ощущение продуманного сумасшествия. Но я как политтехнолог знаю, что доведение человека до безумия – вещь управляемая. Это было хорошо видно, когда мы брали интервью у присутствовавших. Пока человек один – он более или менее адекватно общается, разговаривает с тобой. Когда их становится трое и больше – они получают чувство локтя и теряют чувство самосохранения, самокритики и корректности.
На баррикадах нет пьяных. Совсем нет. Просто не нужно. Куража и безумия там столько, что все необходимые вещества у боевиков вырабатываются естественным путем. Большинство воспринимает происходящее как компьютерную игру в режиме 5D. Правда, тут не "сохранишься"... Вот потому и возмущаются так "онижедети", когда им прилетает подарок "с той стороны", когда на штурмах их вяжут. Так не честно, так не играют...
Сразу ко мне у "Беркутов" доверия не было. Оно появилось тогда, когда я пару раз на их стороне поработал: они увидели, что я с ними постоянно рядом, что я так же, как они, стою под градом булыжников и под пулями. После этого меня стали пускать в самый центр их рядов.
Силовики злые, очень злые. Злые в равной степени на "онижедетей", тройку оппо и свое начальство. Это ближе к трем ночи, когда по три раза пройдет смена монолитов "ВВ", отрядов "Беркута" и "Тигра", мы все перезнакомимся и начнем стрелять друг у друга сигареты и воду. А сейчас десять вечера, злые глаза из-под масок, и любой диалог начинается словами: "Ну вы же правду хоть покажите наконец, правду! С нашей стороны постойте, не уходите, смотрите сами"...
По мере накопления опыта у меня для работы появились разные средства защиты: одежда, щитки, защитная каска, очки и респираторы. Это все появилось, когда стало понятно, что защита нужна, в первую очередь, от демонстрантов. Потому что то, что использовали силовики – это, максимум, "Черемуха": ничего особо страшного, прочихаешься и все.
Выручало и то, что зима была очень холодная, доходило до -30 градусов, газы быстро оседали из-за холода.
Было очень много людей, выдававших себя за журналистов. Многие из них разговаривали с иностранным акцентом, говорили, что они корреспонденты тех или иных СМИ, но, решив проверить, я убеждался, что их газеты и сайты – это мелкие однодневки, создававшиеся для прикрытия. Под конец февраля было немало людей из разнообразных гуманитарных организаций типа "Врачи без границ".
Стрельба по журналистам во время штурмов обусловлена элементарным фактором. Опознавательные жилетки для СМИ раздавали в оппозиционном пресс-центре Дома профсоюзов, поэтому их не носит только ленивый. В итоге в рядах оппозиции множество "журналистов" формата "в одной руке камера, в другой – камень".
Снайперы сидели на точках уже после нового года и работали по "Беркутам". Причем если б они работали так, как это делают армейские снайперы, то, наверное, "Беркут" отказался бы стоять, потому что это как в голом поле под огнем. А в день раздавалось всего 2-3 выстрела.
Над захваченными курсантами и милиционерами измывались в подвалах Киевской городской администрации, и это даже не скрывалось. Более того, "майданеры" этим гордились и хвастались. Жестокость была в порядке вещей, ни у кого ничего не екало, так как на Майдане активно разгоняли историю о том, что "жестокие правоохранители стреляют в добрых протестующих".
"Аркадийцы отважно сражаются, но они дилетанты и гибнут один за другим" ("300 спартанцев"). На баррикадах – дичайшая смесь организации и дилетантизма. Основная тяжелая травма у боевиков – выбитый глаз. Основная легкая - ожог. Глаза выбивают тем, кто слишком долго задерживается возле огневого заслона – метнуть коктейль или булыжник. Со стороны Мариинки прилетают резинки 12 калибра и "обратка" булыжников". Ожоги - у тех, кто мечет горящие покрышки. ... Дилетанты каждые полчаса пристраивают огромную рогатку, вроде-бы предназначенную для метания брусчатки и коктейлей в сторону ненавистных силовиков, но каждый четвертый камень летит в обратную сторону, вроде-бы недалеко, но зато "надежно". Дилетанты кидают коктейли в арку, смесь прилипает к колоннам и архитраву и липкими горящими комьями капает на других "метателей". Дилетанты дожигают покрышки возле огромной витрины, она лопается и ранит людей внизу. Но это все неважно, - виноваты во всем все равно будут другие".
Меня пугали не щиты в руках у "майдановцев", а беркутовские штатные полусферы, так как каску можно снять только с головы, то есть у пленного.
Госпиталь майданщиков, в котором я был, был развернут прямо в кукольном театре на улице Грушевского. Я очень хорошо помню, что я туда зашел снимать раненых, и обратил внимание, как они накручивают себя: тамошние медики сказали, что им привезли парня с практически оторванной рукой из оружия калибром 12,7. Такой калибр состоит на вооружении украинской армии, но это тяжелый калибр - например, тяжелого пулемета. У внутренних войск такого калибра нет на вооружении, в отличие от войск НАТО.
Несколько раз я находил оружие просто в снегу и отдавал ближайшему милиционеру – и боевое оружие, и дробовики, и гранаты. Когда мы с "Беркутами" зашли в один из оставленных лагерей, мы там нашли ящик с гранатами, он стоял в палатке.
Пошли в ход газовые гранаты. Думаете, милиция кидает? Ага, щаз. Я не знаю, где боевики набрали столько "Терена-6", но канонада из-за малой баррикады и колоннады почти непрерывная. Плюс уже привычные камни и бутылки с зажигательной смесью. Плюс травматика и пневматика из-за забора Мариинки. Плюс гайки из рогаток. До часу ночи силовики огрызаются тем, что просто выкидывают неразорвавшиеся бутылки обратно через баррикаду.
© Фото из личного архива Сергея Мельника
Ситуация в Киеве во время госпереворота, 2014 год
Когда я работал со стороны протестующих, даже в меня прилетали беркутовские стандартные резиновые шары. Один раз я видел, как в человека прилетел стальной шарик, но он мог быть выпущен кем угодно и из чего угодно.
В январе "Беркута" были уверены, что им просто не дают приказ, а был бы только приказ, они бы размели б эту всю кодлу. Но к концу Майдана, даже если был бы приказ, того количества и технического оснащения, которое выдавали внутренним войскам и "Беркуту", не хватило бы, чтобы этот приказ выполнить. 18-19 февраля баррикады были высотой с двухэтажные дома, майданщики за считанные секунды сожгли БТРы. Нужно было вводить армейские части.
МЧСовцы на происходящее были злее всех. Обычные пожарные были просто в шоке, потому что майданеры постоянно перекрывали водяные магистрали, так как из этих же магистралей заправлялись и питались водометные машины милиции. Может быть, вы видели совершенно апокалиптичные кадры улицы Грушевского, где такое впечатление, что снимали фильм "Послезавтра": замерзло все. Я допускаю, что Дом профсоюзов в Киеве так шикарно сгорел не только потому, что его некому, но и потому, что его нечем было тушить.
Когда я уезжал, у меня было четкое ощущение, что сейчас начнется раскол страны - окончательный и бесповоротный. Я не предполагал тогда и не догадывался, что Крыму удастся так легко избежать всей этой истории. Но я понимал, что той страны, которая была, уже не будет, и в любом случае будет гражданский раздел. Каким способом – неизвестно.
