Почему распался СССР. Рассказывает историк эпохи

30 лет ГКЧП и распада Советского Союза. Это много или мало? Для истории – капля в море, для человека – значимый отрезок жизни. Драматические события 1991 года еще хранят неизвестные факты. РИА Новости Крым и радио "Спутник в Крыму" в проекте "30 лет ГКЧП: хроника распада великой страны" вместе со свидетелями эпохи отвечают на вопросы, можно ли было спасти СССР в 1991 году, почему провалился ГКЧП, что сыграло решающую роль в распаде страны…

О событиях 30-летней давности вспоминает советский и российский ученый, ведущий специалист по новейшей истории отечества, ректор Российского государственного гуманитарного университета, профессор Александр Безбородов.

© РИА Новости . Нина Зотина

Перейти в фотобанк

Ректор Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) Александр Безбородов

– Александр Борисович, период последнего 10-летия Советского Союза богат на события и ошибки. Некоторые политики и ваши коллеги склоняются, что 6 утра 19 августа – точка невозврата к сохранению СССР. Вы как историк согласны с таким мнением или точка невозврата была пройдена раньше?

– Интересный и одновременно сложный вопрос… Возникновению ГКЧП СССР предшествовали очень важные события, и в 1991 году они уже были связаны с оформлением и введением в политическое пространство страны самой идеи чрезвычайного положения. Ведь понятия ЧП даже в Конституции не было, у нас было военное положение. Термин ЧП был введен в 1990 году. То есть это был очень серьезный процесс, связанный в первую очередь с падением авторитета КПСС, во-вторых – силовых структур и очень серьезными "боевыми" действиями в политических верхах – сражениями Ельцина с Горбачевым на разных площадках, в разных форматах и с разной степенью остроты. Поэтому говорить о каком-то конкретном событии, будь то даже острые события с 19 по 22 августа 1991, можно с оговоркой и учетом того, что это был процесс. Точку невозврата нащупать трудно, а вот процесс невозврата – это ситуация и 1989-го, и 90-го и в первую очередь 1991 года. Я бы обозначил это как исторический процесс.

– Тем не менее 19 августа руководители высокого ранга вошли в ГКЧП. В чем, на ваш взгляд, была его сила, слабость и главная ошибка, анализируя события по прошествии 30 лет?

– Формально сильной стороной ГКЧП был тот факт, что в его состав вошли вице-президент СССР Геннадий Янаев, председатель правительства Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго, глава КГБ Владимир Крючков, первый зампредседателя Совета обороны Олег Бакланов. Тизяков и Стародубцев представляли профессиональные сообщества – промышленную сторону. Поддерживали ГКЧП председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов, главком сухопутных войск Валентин Варенников и некоторые другие структуры.

С формальной точки зрения совсем не слабая история. А что касается слабой стороны и сюжета, который предрек поражение, то они… опаздывали. Люди, СМИ были настроены по-другому, страна стала во многом более открытой. В Москве и Ленинграде, и это очевидно, была уже почва не для действий ГКЧП. Они опоздали.

– КГБ был главным вдохновителем?

– Да, говорят, что роль КГБ в лице Крючкова была определяющей. И, осмелюсь сказать, именно поэтому он был обречен. Комитет госбезопасности не действует методами манифестаций, призывов, красивых лозунгов, умеющих увлечь людей. У него другие методы, потому это и спецслужба. Когда подняли руку на Хрущева (смещение Никиты Хрущева со всех постов в октябре 1964 года – ред.), они что, народ выводили на площади? Нет, была совершенно другая методика. Так и здесь, неожиданно в 4 часа утра 19 августа заявляют, что ГКЧП создан, будьте любезны полюбить. Не те методы, не те подходы, это все можно было просчитать. Но, увы, люди они были уже не молодые, во многом традиционалисты. Речь шла о спасении Союза, но методы были негодные.

– А роль самого Горбачева в этих событиях? Вы вспомнили Лукьянова, который называл Горбачева отцом ГКЧП…

– Отцом он его назвал потому, что с марта 1991 года в стране витала в воздухе и обсуждалась в политических кругах идея чрезвычайного положения. Были, как я уже сказал, внесены соответствующие изменения в Конституцию и даже, как я помню, создана комиссия, которую возглавлял Янаев. Она касалась действий руководства страны в условиях ЧП, и в ней работали многие будущие члены ГКЧП за исключением Тизякова и Стародубцева. В этом отношении сама идея ЧП не была чуждой высшему руководителю нашей страны в этот период.

Что касается поведения Горбачева непосредственно в период "форосского сидения", то здесь много неоднозначного. Безусловно, массы деталей мы не знаем. Но это факт, что они к нему прибыли, разговаривали и переговоры с Горбачевым и группой лиц из высшего руководства завершились ничем. А дальше Горбачев действовал в силу своего характера и политического положения. Ничего особенного в этом поведении я не вижу. Да, он не пошел с ними, но, возможно, мог отмежеваться и более решительным образом. Хотя я считаю, что его поведение – в целом было формой отмежевания от гкчпистов, есть свидетельства. Но когда он прибыл в Москву – это новая страница. И писалась она во многом уже Ельциным и его сторонниками.

Я твердо убежден, ГКЧП было абсолютно невыгодно Горбачеву. И ход события показал это.

– А почему только Ельцин и президент Киргизии Акаев публично выступили против ГКЧП?

– В руководстве союзных республик поначалу была оторопь. Я думаю, они не ожидали этого, и руководящие кадры практически во всех республиках европейской части заняли, это сегодня известно и доказано, выжидательную позицию. Как и руководство КПСС. А что касается центральных азиатских республик, думаю, многие были склонны сохранить Союз. А уже когда случились события, после 22 августа параду суверенитетов был придан колоссальный импульс. Мы знаем, как повели себя страны Балтии уже первых числах сентября, а затем и референдум в декабре 1991-го в Украине.

– А роль самой КПСС? Вы сказали, что упал авторитет партии, уже не было 6 статьи Конституции о ее направляющей роли… При этом в Москве была одна из самых крупных и серьезных парторганизаций. А на улицы вышли сторонники Ельцина.

– Значительная часть коммунистов в Москве и Ленинграде вышла в защиту Ельцина и его сторонников. Что касается ГКЧП, то в партии в это время – я очень хорошо это помню – сильны были настроения в пользу российского центра, если можно так выразиться, как более родного, близкого. А все, что связано с союзным центром, было деморализовано. В этом отношении Ельцину было действовать намного легче, собственно, это и произошло.

– А что Запад? Его роль?

– Нельзя сбрасывать со счетов роль западных спецслужб. На протяжении десятилетий против СССР велась идеологическая война – это и радиоголоса, и подрывная деятельность, и вербовка. Все это не прошло даром. В годы перестройки, страна начала открываться, наши сограждане стали выезжать в Европу… Мы и сейчас любим ездить в Европу, сравниваем постоянно. На мещанском уровне складывалось мнение, что мы быстро можем зажить так же … Если это считать пропагандой западных спецслужб, то можно сказать, что сама жизнь работала на спецслужбы.

Да, роль их имела определенное место, но не думаю, что они хотели такого моментального распада СССР. Их волновал наш ядерный потенциал. В 1990-е они уже приветствовали, что все так хорошо сложилось и без всяких спецслужб.

– И вот, по прошествии 30 лет, лично для вас как гражданина и историка что есть распад СССР?

– Я к этому вопросу постоянно возвращаюсь, когда пишу о Советском Союзе. Конечно, применительно к истории нашей страны это очень тяжелый удар. Не знаю, можно ли было сохранить Союз, но создать и сохранить объединение, которое было бы экономически эффективным и политически важным, думаю, можно было. И тогда не было бы таких сложностей сегодня, когда мы формируем новые союзы и объединения на территории Евразийского пространства.

Распад вызывает, безусловно, сожаление. Но опыт Советского Союза, история его распада должны стать очень хорошим историческим уроком для нынешних и последующих поколений. А какие-то фрагменты мы восстановим. И будет нормально работающее объединение, где люди будут жить во взаимодействии друг с другом.