День, когда получил травму, Илья вспомнил спустя месяц лечения в госпитале. Вспомнил, как шли с товарищами – на том поле, согласно картам, мин не было. Вспомнил едкий запах пороха. И то, как упал и увидел небо. Как потрогал свои ноги как раз в том месте, где они закончились. Вспомнил, как кричал упавшему рядом сослуживцу: "что с тобой!?". Боли он не чувствовал. На том поле все же оказались мины. На одну из них он наступил. Потерял двух товарищей. И обе ноги. Но не оптимизм и любовь к жизни.
На протезах 31-летний Илья Казаков ходит всего три недели. Еще страхует себя костылями. Ступает осторожно, но уверенно. Усаживаясь на лавочку, смеется: нет еще грации в движении, но работаю над этим. Очень скоро его шумное дыхание становится ровным. И боец с позывным "Морпех" спокойно рассказывает о себе, о том, как оказался в зоне СВО, потому что эта война вдруг стала и его тоже.
Когда война пришла в дом
"В прошлом октябре, когда случилось ЧП на Крымском мосту, я решил, что пора идти защищать Родину. До этого к спецоперации относился весьма посредственно. Считал, что это не совсем моя война, что, мол, если в Крым придут, тогда пойду на фронт. После теракта понял: пришло мое время, - вспоминает Илья. - К армейской службе отношение имел, "срочку" служил в морской пехоте в Севастополе".
В середине октября Казаков подписал контракт и в начале декабря уехал "за ленточку", за день до отправки узнав, что жена беременна. На фронте был старшим стрелком – замкомандира отделения. Через два месяца получил травму.
"Наступил на ОЗМ-72 (осколочная заградительная мина кругового поражения – ред.). Ее еще называют "ведьмой" или "лягушкой" – она вылетает из-под земли на высоту 60 см и в радиусе 30 метров разлетается на 2400 осколков, - рассказывает он. - Два моих сослуживца погибли на месте, их осколками посекло. Мне ноги выше колен снесло. Выжил. Очень благодарен ребятам, которые правильно оказали первую помощь. "Мирза" меня спас. Если бы не он, я бы истек кровью за три минуты. Нет, он не медик, командир отделения. Просто давно служит".
Парная ампутация нижних конечностей, обожженная голова, осколок в легком и гематома размером с куриное яйцо в мозгу. Казаков перенес четыре переливания крови.
"Когда через неделю вышел из комы – все были в шоке. И врачи, и семья. Ведь думали, что это минимум на месяц, что говорить не смогу, что буду овощем, - продолжает Илья. - Бывает, перечитываю свой эпикриз и думаю, Господи, как я вообще выжил. Значит, для чего-то нужен".
Помолчав, он добавляет: "хочу книгу написать, начал уже. О том, что видел в СВО и о жизни на протезах. Что-то мотивационное . Для ребят, которые еще лежат".
Не жиреть и не унывать
С аналогичными травмами в госпитале лежат год и больше. Казакова выписали через семь месяцев после ранения. Сначала был военный госпиталь в Севастополе, затем его переправили в Москву, в госпиталь им. Н. Н. Бурденко, после – два месяца реабилитации в госпитале им. А.А. Вишневского. Оттуда он попал в "ЦИТО" (Федеральное государственное унитарное предприятие Министерства промышленности и торговли РФ – ред.).
"Тех, у кого одной ноги нет, сразу ставят на высокий протез. "Парников" сначала учат ходить на "коротышах" - это когда короткая трубка и стопа, и постепенно поднимают выше. Потом выдали прямые протезы – с замком в колене, а там уже и мои приехали, бионические", - рассказывает собеседник.
Стоять и ходить на своих протезах боец научился за два месяца. Бывает, что на это уходит до полугода и больше. Но Казаков много занимался, укреплял верхний плечевой пояс, научился ходить на руках и отжиматься.
"За полгода после травмы набрал чуть больше четырех килограммов. Это именно мышцы. Поэтому мне удается сейчас ходить, а многие ребята с такой же высокой ампутацией, как у меня, без ног весят сейчас больше, чем до травмы. Они лежат, едят, жиреют. И когда они становятся на протезы – их тело не готово к такой физической нагрузке", - объясняет он.
Бионические протезы, в отличие от обычных, амортизируют, поддерживают. Но упасть на них можно в любой момент. Назад отклонился – и колено согнулось. Здесь много "умных" режимов, которые помогают, но столько же и моментов, из-за которых можно упасть. Нужно постоянно контролировать ситуацию.
"Если вы идете по асфальту и даже не замечаете мелких ямок и уступчиков, то я чувствую все. Я сейчас иду и думаю о ходьбе: как мне ставить ногу, как переносить вес. То, о чем я раньше вообще не задумывался", - говорит Илья. И добавляет: "надеюсь, уже скоро буду ходить без костылей и палочек. Через год планирую в горы пойти".
Пока же его мышцы не привыкли к протезам. И приходится постоянно думать, как себя удержать, как не горбить спину. Сейчас самое тяжелое - каждый день подниматься на пятый этаж. Поначалу на это уходило десять минут, сейчас – четыре. Но осанка стала лучше, если раньше сутулился, ходил горбатый, то сейчас "ровный человек", улыбается собеседник.
"Умные" протезы, которые нужно заряжать от сети, умеют амортизировать, чувствовать каждую кочку, анализировать ситуацию в режиме реального времени и не боятся дождя, приобретены за средства Минобороны - 4.5 млн рублей каждый.
В таких можно и на велосипеде ездить, и в настольный теннис играть, и по горам ходить.
Жизнь после ампутации
Дед Ильи был ветераном Великой Отечественной войны, кавалером двух орденов первой степени. Когда-то он тоже подорвался на мине. Ему ампутировали правую ногу на уровне бедра. Взамен выдали тяжелый деревянный протез, который не гнулся в колене – с огромной гильзой, с поясом и на ремнях. Весил этот протез килограммов пятнадцать. Внук поначалу думал, что у него будет что-то подобное.
"О современных протезах узнал в середине марта, когда к нам в госпиталь пришла Алла Бочковская на электронном протезе бедра. Она нас подбадривала, говорила, что жизнь после ампутации не заканчивается. Она вселила в меня уверенность, помогла осознать, что ног у меня теперь нет и мне нужно реабилитироваться", - вспоминает Казаков.
Теперь он тоже хочет быть примером для раненых, хочет подбадривать их - ходить по госпиталям и показывать, как освоил протезы.
"Многие ребята с незначительными травмами – стопу оторвало или ампутация ниже колена - лежат в подавленном состоянии. Они откуда-то издалека, например, из Амурской области. Они понимают, что вернутся домой не скоро, знают, что жена бросила, что близкие отвернулись, а родители не приезжают, потому что далеко и дорого. Они лежат полгода-год, и настолько угнетены, что у них даже нет сил выздоравливать и жить дальше. Но нужно приспосабливаться к новой жизни, которая будет такой же полноценной", - говорит боец.
По его словам, сейчас его жизнь стала интереснее. Был обычным человеком, среднестатистическим. Занимался любимым делом. Сейчас же все заиграло новыми красками: стало много знакомств среди людей с ограниченными возможностями, в медийной сфере. И свободного времени тоже стало больше – для осмысления жизни и поиска новых решений, того, чем может заниматься, чтобы быть счастливым, больше времени стал уделять семье, маленькой дочечке, объясняет ветеран СВО.
И неожиданно признается: даже рад, что ног не стало, а не рук, рад, что не парализовало, что не лежит прикованным к кровати.
"Есть у меня знакомый в Москве, так он на сноуборде катался. Упал и сломал позвоночник. И все у него есть – деньги, квартира, машина. А он лежит, прикованный к кровати", - говорит он. Восьмого сентября Казакова выписали из госпиталя, с этого времени он ни разу не садился в коляску. Дома ходит на руках, по улице – на протезах. Бывает, что лень, хочется, чтобы проще и удобнее. Но он собирается с духом и встает на новые ноги. Сейчас в день проходит две-три тысячи шагов.
Однажды Илья упал. Дело было в подмосковной Истре, в Новоиерусалимском храме. Говорит, не преодолел порожек в 15 сантиметров. Закинул левую ногу, костыликами себя вытянул, все правильно, как учили. Но в какой-то момент с грохотом упал навзничь на гранитный пол. Охранники быстро сориентировались, подбежали, помогли подняться. Но было неловко за грохот в храме, где люди молятся и каждый думает о своем. Отвлек от личных мыслей.
"На тренировках уже научился падать и вставать. И если сейчас упаду, то встану нормально. Но все равно страх есть", - признается парень.
Не везде доступная среда
"Даже в Москве, в столице в нашей, далеко не везде есть доступная среда. Вплоть до того, что, когда я ездил на коляске, мне, чтобы сходить в уборную, нужно было в центре Москвы кататься полчаса, чтобы найти туалет, куда бы я смог заехать", - вспоминает Илья. И добавляет: туалетов-то много, через каждые 200 метров. Но со ступеньками полуметровыми, с узкой дверью.
В Крыму около 80% объектов инфраструктуры не приспособлены для так называемой маломобильной категории граждан. Не то, что на коляске, даже на протезах тяжело, замечает ветеран СВО.
"Все же надеюсь, что страна в плане организации доступной среды будет развиваться, потому что инвалидов сейчас, к сожалению, будет гораздо больше, чем хотелось бы всем. И помощь нужна будет гораздо большему количеству населения", - говорит он.
И тут же вспоминает, как шел через парк, как на него с любопытством смотрели люди, и как маленький мальчик закричал: "Папа, смотри, робот идет".
"В Москве с этим попроще, там людей с протезами сейчас гораздо больше. Общество более толерантно. Там многие готовы помочь – подняться на лестницу или спуститься. Наверное, многие понимают, откуда я таким вернулся. Осуждения не встречал", - делится парень. Но добавляет, что встречал страх. Он был в глазах парней из его части. "Они смотрели и понимали, откуда я и что со мной. Понимали, что тоже туда едут (или уже были там), и что с ними такое же может случиться".
Казаков не любит, когда его жалеют, когда начинают причитать: "сядь-посиди, бедненький, как же ты теперь без ножек. Ты же инвалид теперь". Говорит, он тот же Илюха, каким был до СВО. Родные любят его и поддерживают. До спецоперации он два года жил в Крыму, занимался виноградарством и виноделием. Мысль о собственном винограднике не оставляет его и сегодня.
Война технологий
За два месяца "за лентой" "Морпех" ни разу не стрелял из своего автомата. Говорит, война становится более технологичной. А в будущем прямого контакта между противниками и вовсе не будет. Сегодня солдаты, управляя дронами, корректируют работу артиллерии и танков, проводят артдуэли. Еще бойцы минируют определенные квадраты. Стрелковых боев не ведут.
"Я сам управлял дроном, знаю, насколько это современное оружие. Видишь все, что происходит вокруг в радиусе пяти километров с высоты 800 метров. Война технологий. И противник у нас сильный, подготовленный. У него хорошее вооружение. Но украинцев там мало – старики, мобилизованные. Воюют в основном их партнеры по НАТО, наемники.
- Не жалеешь, что пошел в СВО?
- Нет. Отмотать бы время назад – сделал бы то же самое, даже если бы знал, что со мной произойдет. Считаю, что даже за эти два месяца сумел принести пользу своему подразделению и командиру. Там в каждой мелочи люди ищут счастье. А здесь даже в счастливом моменте найдут, к чему придраться, чтобы посчитать себя несчастливыми. Там даже конфетка радует так, будто это самое вкусное, что есть в твоей жизни. Хотя у нас с едой проблем не было. Но когда шоколадку делят на десятерых, и каждый съедает по кусочку – это необъяснимое счастье. В бане помыться – счастье. Когда тишина – ничего не летает, не свистит и не взрывается - в этом счастье. Я очень счастливый человек. У меня есть любимая семья, родители. И я был на той войне. Увидел все своими глазами. Да, это страшно. Но это скоро закончится. И все, кто там, - герои. Туда слабые обычно не идут. И когда они вернутся, в нашей стране все начнет меняться в лучшую сторону.