Андрей Киреев, корреспондент РИА Новости Крым
9 мая 1944 года советские солдаты освободили Севастополь от фашистов. Город, который держал оборону более восьми месяцев, вернули за пять дней. Сегодня в живых осталось очень мало участников тех великих и страшных событий. С одним из таких бойцов – разведчиком Иваном Ивановичем Патуком — накануне большого праздника пообщался корреспондент РИА Новости Крым.
С училища на фронт
"В училище мы прошли очень серьезную подготовку — и физическую, и психологическую. Мы постоянно совершали долгие марш-броски, нас обстреливали боевыми снарядами: артиллеристы рассчитывали расстояние, чтобы нас не задело, и палили через нас – только слышно как осколки свистят. Но более доходчиво понять реальный бой помогали танки, которые проходили через траншеи с курсантами. Лежишь, а над тобой гусеницы проходят. Были такие бойцы, которые кричали "Мамочка, спаси меня!". Ощущение не из приятных. Поэтому, когда наше подразделение перебросили на передовую, мы в определенной степени были готовы дать бой врагу", — поделился воспоминаниями ветеран.
В свой первый бой Иван Патук принял в качестве командира стрелковым взводом на Юге Украины.
С боями пехотинцы прорвались из немецких оков и заняли новый рубеж обороны. Через неделю опять возник риск окружения – пришлось отходить дальше на восток. Во время одного из боев Иван Иванович получил ранение в ногу и контузию.
"Отступали по большой нужде. Остановились мы в пяти-шести километрах от города Сталино (ныне Донецк). Пошли проливные дожди, дорог в регионе было мало, а грунт глинистый, танки пройти не могли, не говоря о машинах и пехоте. Вот немцы и завязли", — отметил Патук.
19-летний командир батальона
"Мы располагались на реке Миус. Это небольшая река, но довольно быстрая. Преодолеть ее в условиях обстрела немцам было сложно. Штеровская ГРЭС занимает достаточно большую территорию, много бетонных укрытий толщиной шесть-восемь метров, поэтому вражеская авиация и артиллерия нам не была страшна", — подчеркивает ветеран.
"Там было много вагонеток, на которых солдаты катались для развлечения. Нам было по 18-20 лет, дети совсем. Нередко мы отправляли эти вагонетки в сторону немецких позиций. Поначалу гитлеровцы в них стреляли, а потом перестали обращать внимание. Мы сидели на позициях очень долго, а хотелось какой-то деятельности, поэтому я предложит съездить на вагонетке к немецким позициям, чтобы взять кого-то в плен", — отметил Иван Патук.
Весной 1942 года Патука отправили на курсы повышения квалификации при штабе армии. Во время учебы его полку был дан приказ отступать на Кавказ, где была сформирована 32-я гвардейская стрелковая дивизия. Иван Иванович был зачислен в состав 82-го гвардейского стрелкового полка, в котором оставался до конца войны.
"Когда я вернулся в полк, который располагался в районе Туапсе, меня назначили командиром батальона. Мне еще не было 20 лет, а уже доверили командовать 600 бойцами. Когда меня представили командиру дивизии, он осмотрел меня с ног до головы и ухмыльнулся. Позже мне рассказывал в мягкой форме, что подумал тогда обо мне: какой ты командир батальона? Поначалу не доверял мне, постоянно проверял состояние дел в подразделении", — вспоминает ветеран.
Во время обороны Кавказа полк принимал участие в тяжелейших боях, был вынужден с тяжелыми потерями прорываться из окружения. Из батальона Патука в живых остались всего 90 человек, сам Иван Иванович был ранен и отправлен на лечение в Грузию – город Цхалтубо.
Командир разведки
Определенные знания о действиях полковой разведки он получил еще в училище, но в реальности всем нюансам ремесла пришлось учиться в боевых условиях.
В работе разведчика сложно все – разработка системы звуковых сигналов, обход минных полей и колючей проволоки, захват пленных. "Значение играет все – время суток, место – будь то окоп, кусты или блиндаж. Очень важно знать язык врага. Нередко немцы во время разговора указывали данные, которые значительно облегчали нашу работу, например, обсуждали маршрут следования", — поясняет ветеран.
"Серьезный срыв операции у меня произошел только один раз. Мы шли с пленным, и во время прохождения проволочных заграждений один наш солдатик оказался за ограждением — не мог найти место, где заходил. Пленного отправили с сопровождающими, а остальным пришлось вступать в бой. Мы тогда большие потери понесли", — вспоминает Патук.
По его словам, попадание в плен для человека страшнейшее потрясение. "Пленный, когда его хватаешь, от ужаса может и сходить под себя. Хотя были и агрессивные враги, которые бросались на нас, как тигры. Обычно их оглушали, были и смертельные удары. Мы старались брать с собой спокойных солдат, с которыми меньше хлопот будет при возвращении", — пояснил разведчик.
За всю войну группа Ивана Ивановича взяла в плен несколько десятков немецких солдат и офицеров.
Освобождение Севастополя
"План наших действий разрабатывался еще в Керчи. Был сформирован специальный отряд, в состав которого вошли разведчики, батальон пехоты из лучших бойцов дивизии, батарея артиллерии, батарея самоходных установок, инженеры и транспортная рота. Задача — дойти до Сапун-горы, по пути уничтожая немецкие подразделения и укрепления. В районе Верхнесадового (входит в состав города) рота разведчиков пешком выдвинулась к Севастополю. Мы прибыли в город за трое суток до подхода основных сил", — рассказал собеседник.
В районе Сапун-горы разведчики заняли позиции и замаскировались. В течение дня Иван Иванович и его бойцы вели наблюдение за противником, нужно было понять опорные точки немецкой обороны – расположение артиллерии, наблюдательных пунктов, ДОТов.
"На следующие сутки ночью взяли в плен восьмерых немецких солдат. Выяснилось, что они не ожидали, что мы так быстро окажемся на подступах к городу. На следующую ночь взяли в плен еще четверых. Вторая группа даже не знала, что до этого мы пленили их товарищей. Но все это были простые солдаты, они смогли рассказать только об их участках фронта", — отметил ветеран.
Чтобы вскрыть оборону противника командир дивизии принял решение повести разведку боем. "Это выглядит как обычное наступление – прорыв переднего края обороны. За время боя мы планировали взять в плен до пяти немецких солдат, а получилось 23, включая офицеров, которые обладали большей информацией. Тогда уже было понятно, что у немцев в Севастополе было обреченное состояние", — подчеркнул разведчик.
"Разведрота была разделена между правым и левым флангом участка наступления нашей дивизии. Ширина его составляла всего 1,2 км. Перед штурмом командир приказал нам надеть ватники и рукавицы. Позже стало понятно почему. Когда мы доползли до верхушки горы, а это около двух километров, брюки и фуфайки были протерты до крови. Пехота наступала перебежками, в отличие от нас, они понесли значительные потери", — поделился воспоминаниями ветеран.
"Сложно приходилось с бетонными башнями на вершине горы с тремя или четырьмя амбразурами. Для борьбы с ними мы использовали пулеметчиков и огнеметчиков. Когда горячая струя попадала внутрь от боевых расчетов оставалась лишь кучка пепла и кости. Моментами возникали рукопашные бои, наши солдаты делали такие большие тесаки и рубили ими врагов", — рассказал Иван Иванович.
"После взятия Сапун-горы пехоту заслуженно отправили на отдых, нам сказали, что отдохнем после освобождения Севастополя, и мы пошли вперед. В это время остатки группировки немцев занимали дальние траншеи, мы подтягивали артиллерию и танки, били по ним, заставляли отходить дальше. За Сапун-горой был вырыт противотанковый ров, когда мы проходили его, внимательно не осмотрели, а на обратном пути я заметил, что там под плащ-палатками спрятались немцы – полк или даже два. Вероятно, готовились к контрудару. Я оперативно сообщил об этом командованию и по вражеским солдатам ударили "Катюши". От немцев не осталось ничего – просто месиво", — вспоминает ветеран.
Еще двое суток после взятия ключевой высоты советские солдаты были врага в самом Севастополе.
"С разведчика непросто выдавить слезу. Но когда мы вышли на окраины Севастополя, оторвавшись на порядочное расстояние от основных сил, к нам навстречу побежали уцелевшие жители города. Ко мне подошла девочка лет семи-восьми и подарила домашний цветок, которые вырвала из горшка – были видны корни и земля. И тогда я не выдержал, у меня пошла слеза", — расчувствовался Иван Иванович.