Наталья Дремова
О себе эти люди могут сказать очень коротко: "служим своей стране". Они берегут ее от угроз извне и изнутри. Выполняют трудную, но жизненно необходимую для государства работу.
20 декабря отмечается День работника органов безопасности Российской Федерации.
РИА Новости Крым встретились с ветераном КГБ, полковником запаса Геннадием Халаимовым. Поговорили о прошлом и настоящем: о шпионах с дипломатическими паспортами, украденной победе в Афганистане, СВО и яде национализма.
Находка для шпионов
— Правда ли, что в советский Крым, как пчелы на мед, слетались шпионы всех мастей?
— Турпоток был очень плотным. Конечно, среди туристов попадались люди, подозреваемые в причастности к иностранным спецслужбам. Это были и установленные разведчики, и дипломаты-разведчики… Интерес их к Крыму понятен: непотопляемый авианосец, множество оборонных объектов, в том числе ядерных.
Интересовала их, например, сакская "Нитка" (учебно-тренировочный комплекс для подготовки летного состава палубной авиации — ред.). До анекдотов дело доходило: к аэродрому пытались добраться правдами и неправдами. Дипломата, например, нельзя без веской причины остановить. Наши товарищи как-то воспользовались тем, что такие "путешественники" остановку сделали, сзади у дороги вкопали знак "Запретная зона" — и под таким предлогом задержали!
Это была плотная, но незаметная работа. В контрразведке чем незаметнее, тем эффективнее. Это огромный труд большого количества людей. Сравнить можно с сетью с колокольчиками. Где-то звякнул колокольчик — надо проверять сигнальную информацию. И 99% ее не подтверждается.
— В фильмах про шпионов в те времена любили показывать, как они тайно проникают в страну. А у нас были такие случаи?
— В середине 70-х, когда я начинал работать, такие заброски были уже историей. Последняя попытка нелегальной высадки случилась где-то в начале 60-х. Мне рассказывали старшие товарищи, как в районе мыса Айя, на юго-востоке от Балаклавы, во время шторма попытались высадиться "не наши" люди. Их стало бить о скалы, они принялись звать на помощь — а пограничный пост был как раз наверху.
При мне уже начиналось время технической разведки. И вылезать из моря с аквалангом не было необходимости.
— А пытался ли кто-то через Крым уйти за границу?
— Случаи были, но, конечно, не массовые. Один житель Симферополя, например, изыскивал способы и морем уйти, и даже вынашивал мысли на планере улететь. Стартовать с Ай-Петри, чтобы в нейтральных водах приземлиться на иностранный корабль.
Но в тех случаях, о которых мне известно, это были люди с некоторыми отклонениями психики. С идеей-фикс о том, что надо покинуть СССР. О том, что с ними будет за границей, они не думали. А ничего хорошего там не ждало: как только переставали быть "сенсацией", становились никому не интересными, не нужными.
Справка
Халаимов Геннадий Вячеславович, родился в 1950 году в Геническе Херсонской области. Через несколько лет семья переехала в Крым, в Симферополь. Окончил Севастопольский приборостроительный институт. Трудился на заводе, в органы КГБ попал по рабочему набору. Срочная служба проходила в ВДВ. Полковник запаса, служил в Афганистане, неоднократно награждался государственными орденами и медалями.
"Украли победу"
— Как оказались в Афганистане?
— Служба у нас такая, что не ходим и не просим послать на ту или иную работу. А вот когда приходила, как тогда говорили, разнарядка: "от управления один человек", можно было вызваться. Отбирали тех, кто соответствовал определенным критериям. Отправили на курсы подготовки с углубленным изучением языка.
Потом прилетел в Кабул. Был одним из советников Министерства госбезопасности, руководителем опергруппы. Трудно сейчас какие-то особенные эпизоды вспоминать, для меня это была работа: утро-вечер, спохватываешься — день-то прошел! И месяц, и два, и уже в отпуск в Москву пора.
— Удавалось ли предотвратить какие-то операции противника, теракты?
— Последняя значительная акция с моим участием произошла, когда из Джелалабада, второго по размеру города, были уже выведены советские войска. Мне оставалось два месяца до четырехлетней годовщины службы в Афганистане.
Задачей нашей опергруппы было предотвращение захвата города. Сопоставляя и анализируя собранную информацию, вычислили: через два дня на 8 утра противник готовит массированный удар, штурм Джелалабада. Родилась идея операции "Ураган": упреждающий удар. И такой, чтобы каждый ствол выстрелил, каждая граната взорвалась, каждая мина сработала! Нельзя подобраться — подтащите поближе ящик взрывчатки и взорвите! Сработало. Ошеломленный противник бежал.
— Много ли наших пленных осталось в Афганистане?
— В плен попадало или исчезало без вести немного людей. Были случаи, когда их выменивали на местных боевиков. А порой кто-то, спустя годы, и не желал возвращаться. Задачей — и нашей, и армии, был и вывоз тел погибших. Мне не довелось, но товарищи мои в этом направлении работали. Разворачивались целые войсковые операции, чтобы увезти тела наших солдат. Не оставляли своих.
Например, погибший экипаж самолета удалось найти через, как мы их называли, "договорную банду". Удалось подобраться туда, где ребят зарыли, поднять останки, передать командованию. Они числились пропавшими без вести. Кроме морального обязательства – узнать об их судьбе – было важно дать семьям их похоронить. И чтобы те могли получать положенные льготы.
— Почему ушел Советский Союз из Афганистана?
— Потому что случилось предательство. Позиции там были прочные. Была массовая любовь народа. Не поголовная — всем не угодишь, но люди видели от нас добро. Строились дороги, мосты, жилые дома, ГЭС, предприятия, вакцинация проводилась — да много всего делалось. Современный обыватель полагает, что вся афганская эпопея сводилась к участию нашего воинского контингента. Но мы еще строили, развивали.
Я видел в Джелалабаде, на фабрике по переработке маслин, оборудование симферопольского завода Продмаш имени Куйбышева!
Все, что оставалось сделать СССР — заявить: мы победили. Вывести свой контингент, заменив афганским, оставив в ключевых местах советников. И расставить вешки: вот тут наши интересы. В Афганистане против СССР воевали 44 государства. Но мы побеждали.
А нашу победу украли. Нас предали.
Где ставим вешки?
— Сейчас, когда идет СВО, есть ли предположение: где свои вешки должна расставить Россия?
— Пока хоть один квадратный метр украинской территории останется под контролем наших нынешних "доброжелателей", противостояние продолжится.
Страны у ближних границ нашего государства должны быть к нам лояльны. Дальше, как буфер, за нашими союзниками — нейтральные государства.
— Могут ли у нашей страны еще появиться новые регионы?
— Не хотелось бы испытывать Россию и русских людей на прочность. Но, боюсь, что появятся, и в недалеком будущем. И в них придется вкладывать ресурсы.
Понимаете, мы здесь, в Крыму, себя не переставали считать частью России. А в Донецке другая история. Там был расклад: или их задавят — или нет. Кроме того, регион рабочий, чувство классовой справедливости острее. Им нас понять проще — и нам их.
Херсон и Запорожье — со своими особенностями. Там чаще можно услышать: "моя хата с краю", "не чипайте мене, хлопци": для людей важнее спокойствие, уверенность, возможность зарабатывать.
— Как думаете, сколько времени понадобится, чтобы украинцы наконец-то осознали, что с ними сделали, в кого превратили?
— Советской власти и семидесяти лет не хватило, чтобы выполоть ростки национализма. И это при том, что оставались недобитки, последние носители идеологии.
Национализм — страшная зараза. Чуть создадутся условия, и он расцветает. Страсть к халяве неистребима: "мы лучше вас, поэтому все отдавайте нам!"
Рецепты лечения от национализма давать легко, сидя на диване, а вот как их осуществлять? Каленым железом выжигать…
И потом: сколько погибших там уже? Сотни тысяч. И как брат, сестра, отец, мать, жена принимают факт, что их близкого человека убили? Ты ему тысячу раз можешь объяснять, что тот погибший — пособник фашистов, преступник, убийца мирных людей. А для них он все равно родной сын, брат, муж.
— Насколько, по вашим ощущениям, крымчане вовлечены в помощь и поддержку СВО?
— Мне кажется, серьезно вовлечены. То, что происходит, нам ближе, понятнее, острее. Но общество в любом регионе неоднородно. Активная — или, скажем, прогосударственная ее часть, воспринимает СВО как дело своей чести. Более прозападная часть старается помалкивать. Но уверен: за наших земляков точно нечего стыдиться.
— Можно ли провести параллели между СВО и военными операциями за границей?
— В Афганистане и в Сирии мы защищали страну на дальних подступах. Сейчас мы делаем это у себя дома. Нынешние события — по накалу, по ожесточенности я бы поставил не рядом, но в один ряд с Великой Отечественной войной. Я думаю, что СВО превратится, если уже не начала превращаться, в народную операцию. Очевидно — в освободительную. И мне кажется, что она для России, для ее народа станет еще и очистительной. Страна начала просыпаться, расправлять плечи, становиться достойной преемницей великого Советского Союза, великой Российской империи.