Наталья Дремова
Точный "адрес" этого лагеря для военнопленных до сих пор не установлен. "На западной или южной окраине Симферополя, примерно в 500 метрах от дороги на Севастополь" — так значится в справке следственного отдела КГБ Крыма о дислокации фашистских лагерей для военнопленных. Лагерь был таким: четыре барака для узников, два для персонала, еще в пяти — лазарет. Но оттуда никто не "выписывался".
В лазарете по приказу генерала-врача 11-й немецкой армии отрабатывалось уничтожение тяжело больных и раненых. "Результативным" препаратом считалось соединение морфия и перекиси водорода, введенное в вену… Как признался на допросе немецкий врач Эбергард Мюллер, уничтожено с помощью инъекций было не менее 2,5 тысяч узников. Он лично отбирал тяжело больных и присматривал за процессом.
Недавно УФСБ России по РК и городу Севастополю рассекретили большой массив документов о зверствах фашистов во время оккупации. Есть среди них свидетельства о том, что происходило с захваченными в плен красноармейцами и краснофлотцами. О них мы и решили вспомнить 22 июня, в день начала Великой Отечественной войны.
Закопали живым
В Крыму фашисты организовали около сотни всевозможных лагерей: "трудовых", пересыльных, "исправительных".
Но большинство было предназначено для военнопленных. В каждом были по-своему страшные условия. В симферопольском "Картофельном городке" узники жили в подвалах овощехранилища и просто во дворе. В Ялте под лагерь отвели гостиницу "Парижская коммуна", оплетенную колючей проволокой. Там на особом положении были моряки: первые кандидаты на побои и истязания.
На северной окраине Феодосии никаких построек не было. Военнопленные находились в любую погоду на обнесенном "колючкой" клочке земли без единой травинки. Она не успевала вырасти, ее тут же съедали. "Меню" военнопленного состояло обычно из половины литра овощной баланды и от 50 до 200 граммов эрзац-хлеба в сутки.
Из воспоминаний ветерана ВОВ, бывшего узника симферопольского лагеря на территории Мединститута (отделения Шталага 370) Василия Седелкина:
В нашем лагере было свыше шести тысяч пленных севастопольцев, и нам в еду бросали даже дохлых собак. Буряк, капуста, картошка — все, что на колхозных полях осталось, шло нам в котел. Этого, естественно, не хватало. Бросали в котел сдохших или убитых лошадей, хотя бы и с червями. Все в котел бросали, все варили. И даже кидали какой-то ячмень, который не разваривался – возьмешь его в руку, а он такой колючий, что как будто иголкой уколет тебя.
В каждом лагере, помимо "уничтожения естественным путем" — от холода, голода и болезней, практиковались особые методы избавления от военнопленных. В Армянске немецкие солдаты устраивали травлю заключенных собаками. А еще в цементированный подвал наливали воду и загоняли туда раздетых людей. Кто не замерз до смерти, тех расстреливали.
В деревне Карамин нынешнего Нижнегорского района каждый день охранники выбирали несколько десятков человек, зверски избивали — и расстреливали тех, кто не мог подняться на ноги.
Впрочем, убивали и "без плана". Без повода. В мае 1942 года в деревне Эльтиген у Керчи вели пленных. Два немецких офицера избили до полусмерти краснофлотца. В акте о зверствах фашистов в Маяк-Салынском районе приведены такие подробности: "Заставили 16-летних подростков, Голубцова Владимира и Гиренко Ивана, закапывать краснофлотца в вырытую для этого яму. Подростки начали отказываться, но им пригрозили расстрелом и били их".
Справка
Количество советских солдат и офицеров, попавших в плен во время ВОВ, до сих пор точно неизвестно. Историки называют цифру от 4,6 до 5,3 млн человек. Вернулись из плена не более 40%. Остальные были уничтожены в неволе, погибли от голода и болезней.
"Люди были расплющены"
В мае 1942 года после падения обороны Керченского полуострова в плену оказались десятки тысяч советских солдат и офицеров. В июле этого же года, когда завершилась оборона Севастополя — от 50 до 80 тысяч.
В музее Черноморского флота в Севастополе хранится множество воспоминаний очевидцев. Лидии Тарасенко было 14 лет, но она навсегда запомнила, как вели по городу военнопленных:
"Немцы выхватывали из колонны моряков и стреляли их в упор. Наши бойцы то в одном, то в другом месте дрались с немцами-конвоирами. Когда мы вышли на шоссе, я была потрясена, увидев, как огромные машины наезжали на пленных, и когда проехали, то люди были расплющены как лягушки на асфальте".
Тех, кто выжили под бомбежками и во время этого многокилометрового марша, ожидали лагеря в Севастополе, Бахчисарае, Симферополе и в других местах. Многих увозили, и в Германию, и на Украину. В городе Чистяково Донецкой области на стенах тюремного барака обнаружили надписи моряков, попавших в плен в Севастополе.
Рассекреченные документы рассказывают о захвате фашистами Троицкого тоннеля, где находилось 60 краснофлотцев с бронепоезда "Железняков". А с ними 400 раненых и несколько сотен здоровых бойцов. Тоннель забросали гранатами и пироксилиновыми шашками. Люди задыхались, горели заживо.
Севастопольский лагерь на горе Рудольфа в первые же дни стал местом гибели тысяч человек: пленным не давали ни воды, ни пищи. Во время сильного ливня была полностью затоплена балка, проходившая через лагерь: туда снесли тяжелораненых. Все они утонули.
В лагере на Корабельной стороне каждый день умирало до 30 человек. Охранники заставляли военнопленных хоронить тяжело больных, но еще живых людей в воронках от бомб. В тоннеле Южной бухты от голода и скученности погибли несколько сотен раненых и истощенных моряков и красноармейцев из лагеря на продскладе Пироговского госпиталя.
Из справки КГБ Крыма о дислокации немецких лагерей для военнопленных:
"Поселок Новая Земля. В 2-х км от Севастополя по Балаклавскому шоссе. В лагере под открытым небом на территории виноградника, огороженной колючей проволокой, содержалось до 300 военнопленных. Им не выдавалось несколько дней ни воды, ни пищи, и они вынуждены были есть виноградную лозу. Затем все они были расстреляны".
Военврач 1 ранга Давид Соколовский имел, по сравнению с многими, необычный запас везения. Он не погиб на мысе Херсонес от обстрелов. Был тяжело ранен, но его не убили. Товарищи донесли его до временного лагеря. Он ухитрился выжить и встать на ноги. Не встретил знакомых, которые бы "сдали" его немцам как еврея. А, главное, в октябре 1942-го Соколовскому удалось бежать. И выжить — без документов, в оккупированном Крыму. А потом, летом 1943-го, пробраться к линии фронта и перейти ее. В августе он уже снова был военврачом в действующей армии.
Это самая настоящая счастливая история. У большинства тех, кто пережил плен, такого не было.